Только собираюсь встать, как в кабинет заходит… Ника Венцеславовна Мороз, собственной персоной. Откашливаюсь, чтобы не заржать, потому что у нее на лице плохо замазанный синяк, полученный сегодня утром при жестоком падении.
Когда замечаю, что при всем при этом Ника наряжена в костюм Снегурочки, становится не до смеха. И сапоги эти…
Твою мать!..
Как тут оставаться серьезным?..
— Константин Олегович, — невинно на меня посматривает.
Само очарование, твою мать.
— Ты что здесь делаешь? — хлопнув крышкой ноутбука, размещаюсь в кресле поудобнее и складываю руки на груди.
Смотрю исподлобья, стараясь не ржать.
— Решила тебя задобрить, — подмигивает и тут же морщится от боли. Горе луковое.
— То есть я еще и злой?.. — бросаю на нее предупреждающий взгляд.
Ника громко вздыхает и понуро плетется в мою сторону.
Ее волосы отливают холодным серебром. Красиво…
— Я ведь не специально, — она начинает оправдываться. — И мне было очень больно, а ты меня не пожалел. Видимо, потому что разлюбил. Я слышала, такое бывает. В психологии это называется кризис семи лет…
— Чего-чего?..
Блядь…
Не могу с нее.
— Кризис семи лет в отношениях, Костя. У нас с тобой. Все симптомы сходятся.
— И что там за симптомы?.. — сам задумываюсь.
Да не. Никаких кризисов у нас нет и не было. Я просто люблю ее и сношу всю придурь, а она… Ника тоже научилась обходить острые углы. Где-то смолчит, где-то улыбнется.
Любовь и чуточку терпения — рецепт любого более-менее крепкого брака.
— Симптомы… Например, сложные, запутанные конфликты в семье, — пока произносит, обходит стол и, остановившись в двух шагах от меня, садится на краешек.
— Чушь. У нас нет запутанных конфликтов, Ника, — возражаю, поглаживая коленку. Тоже с синяком. — Просто надо быть осторожнее.
— Я не специально упала, поскользнулась.
— Я видел.
Она впечаталась в наледь на дороге. Лицом впечаталась, даже не выставив вперед руки. Чуть с ума не сошел, пока выходил из машины и бежал к ней.
Наругал, конечно.
Потом приехал на работу, и службу благоустройства взбодрил как следует. Сразу все почистили и специальным составом сверху присыпали.
Но Ника… Кадр ходячий.
— Я не специально, — сверкает своими глазищами.
— Руки тебе на что? Ты могла избежать падения.
— Ты издеваешься, да?.. — тут же злится.
Натура стервы всегда найдет в женщине выход. Даже если ее симпатичной хозяйке очень хочется казаться милой, домашней зайкой.
— Не издеваюсь, — потираю подбородок.
— Руки для хирурга — это святое, Костя, — дуется и нервно дышит. — Я их берегу, поэтому убрала за спину, когда падала.
Усмехаюсь.
— То есть голова хирургу не нужна. Правильно понимаю?..
Ника задумывается и немного краснеет.
— Ой, я не подумала об этом…
Почему я не удивлен?..
— Так что там с твоим кризисом? Или это все?..
— Не с моим, а с нашим, — поправляет грустно. — Дальше — бытовые трудности.
— И какие у нас с тобой трудности? Ты опять няню поменяла?
У прошлой бебиситтер ее не устроил… сейчас внимание… — цвет губной помады. Слишком ярко. Даже спорить не стал.
— Нет, — Ника улыбается. — Няня меня теперь полностью устраивает. И трудностей бытовых у нас нет. А вот ослабление сексуального желания налицо…
— Чего? — задрав голову к потолку, ржу.
Я дрочу на нее три раза в день.
Как по расписанию.
Чаще, чем ем.
— А ну-ка… иди-ка сюда, — ухватываюсь за локоть, тяну и устраиваю на себе в позе наездницы, обнимая округлившиеся после родов бедра. Вжимаю их в пах, чтобы она прочувствовала всю мою боль, как следует.
— Оу, — приподнимает одну бровь. — Константин Олегович…
— Как видишь…
— Выходит, этот пункт тоже не подходит, — часто дышит и склоняется ко мне.
Смотрю на ее чуть припухшее лицо и не ржать не получается.
Кто еще из нас теперь отморозко?..
— Не смейся надо мной, — ругается.
— Как скажешь.
Блядь.
Забавная.
Ника — это тройное комбо в моей жизни. Сексуальная, умная, смешная. Еще и укол на старости лет поставит.
И как же здорово, что мы подождали с пополнением. Много путешествовали, разговаривали, занимались сексом, встречали рассветы и провожали закаты только вдвоем.
Дети — это прекрасно, но и трудно.
— Спать хочу, — жалуется Ника, укладываясь на меня сверху. — И тебя хочу…
— Эм…
— Но спать больше… — поспешно добавляет.
Я раздумываю, как бы вернуть либидо жене. Оно в роддоме у нее из кармана выпало. Оказывается, после беременности с этим так себе?..
Надо дать ей выспаться и подключить сарай в Елкино. Определенно.
— Прости. Я всю ночь не спала…
— Я слышал.
— Киря так плакал…
Резко поднимает голову и испуганно на меня смотрит.
— Кость…
— Ммм…
— Может, у него болит что-нибудь? — пугается.
Мать она просто невозможная. Все время трясется над Кирюхой, кипятит резиновые соски с банками и убивается с глажкой так, будто ее кто-то проверять приедет.
Принимаюсь успокаивать жену.
— Ну, что у Кирилла может болеть? — ищу на ее лице хоть каплю понимания. — Он же у нас новенький… Только с конвейера.
— Костя, — буркает. Но смеется.
Не потрахал, так рассмешил.
Прикрываю глаза всего на секунду, потому что тоже не спал. В это время Ника расстегивает пуговицы на пальто.
Становится не до смеха.
— Где ты его отрыла?.. — спрашиваю, рассматривая кружево с медицинскими крестами на сосках.
— Нашла. В твоей старой барсетке, — смеется.
Завожу ладони под воротник и сбрасываю пальто с острых плеч.
Вид открывается охуитительный. За семь лет здесь многое изменилось, но, когда ты сам приложил к этому руку и не только… как-то гордо становится, что ли.
Развожу тонкую ткань по сторонам и разглядываю высокую, налитую грудь с чуть потемневшими сосками.
— Костя, — тихо шепчет Ника. — У нас презервативов нет…
— Похуй.
— Костя… блин.
— Похуй.
— Мороз…
— Я шесть лет проблему кадрового голода в медицине презервативами решал, — недовольно выговариваю и сдавливаю ягодицы. — Имею право!..
Кирилл был запланирован и получился с первого раза. Точно в срок, чтобы Ника успела закончить академию и получить допуск к ординатуре. Со вторым ребенком мы решили не тянуть, но сейчас и правда рано.
— Ладно, господи мэр, — соскальзывает с