Так вот что рассказывают в человеческих землях о войне?! Мы сами убили наследника? САМИ?
Пламя медленно начинает просачиваться сквозь сжатые пальцы.
– По-вашему мнению, повелитель приказал убить собственного сына и наследника? – мой голос показался мне сталью, готовой сорваться в бой.
– Именно, – Глобу отвечал, продолжая что-то писать на доске. – Эти политические игры иногда заходят слишком далеко и даже сильнейшие теряют рассудок и совершают необдуманные действия.
На последних словах этого ублюдка меня трясло, как в лихорадке. Пламя вспыхнуло в пятках и живой змеёй поползло вверх, обвивая ноги, сжимая талию, взрывая грудную клетку. Ярость разрывала изнутри, требуя выхода, я должна была вот-вот сменить ипостась, но… печать не пускала. Силы были заперты, как зверь в клетке, и теперь этот зверь терзал меня изнутри.
В следующую секунду волосы занялись алыми языками, я чувствовала каждый миллиметр пламени. Оно причиняло невыносимую боль, все тело буквально сводило от боли, зрение теряло четкость.
Чьи-то крики донеслись как будто издалека. Я различила искажённый паникой голос Тианы. Потом ещё один. Треск ткани. Запах палёной кожи. Моей кожи.
Я… горю?
Мир куда-то уплывал. Все цвета сливались в один – огненно-багровый. Но ноги отказывались повиноваться. Колени подломились, ладони шлёпнулись в каменный пол, оставляя на нём обугленные следы. Попыталась заглушить магию – не вышло. Пламя не слушалось. Оно било из меня, как кровь из артерии, и с каждым вдохом боль становилась сильнее.
Где-то в этом пекле прозвучал голос. Мужской. Знакомый. Андрас? Может быть. Может, я это придумала, потому что больше не выдерживала.
Мир вспыхнул – и исчез.
Андрас Калести
– Нет, я не успокоюсь! – голосом хлестнул так, что затрещали магические светильники в углах. – На занятии у этого… преподавателя… – рукой указал на виновника, – чуть не погибла адептка. Ещё пара минут и от неё осталась бы только горстка пепла! А он ничего не сделал!
– Лорд Калести, я понимаю ваше негодование, но попрошу заметить… – ректор академии, высокий мужчина с непроницаемым взглядом и в безупречно выглаженной мантии, осторожно приподнял ладонь в примиряющем жесте.
– Я уже заметил, лорд Берг! – я буквально зарычал. – Заметил, как устроено обучение в этой академии! Да вы хоть понимаете, что, если об этом узнают в Долине, войны не избежать. Только на этот раз мы и камня на камне не оставим. Она – наследница! Будущее нашего народа! Вам было поручено обеспечить её безопасность, а вы… – я шагнул вперёд, – с этим не справились.
– Наследница… – мистер Глобу, стоявший в стороне, стал белее мела. – Я не знал… Лорд Берг, вы мне ничего не говорили! Я не знал! – он бросился к столу ректора, голос дрожал. – Помилуйте, я даже не думал…
– Здесь никто не думает, как я вижу, – ядовито заметил я. Желание отдать этого «преподавателя» на съедение дворцовым амаро́кам 9 слабее не стало.
Ректор всё так же бесстрастно подошёл к Глобу.
– Мистер Глобу, – заговорил он почти ласково, и положил руку на голову преподавателя, – вы сейчас покинете мой кабинет и не вспомните ничего из того, что было здесь сказано. Faagalo.
Глаза Глобу потухли на мгновение, затем прояснились – уже глупо-добродушно.
– Всего доброго, лорды. Мне пора готовиться к занятию, – попрощался он и вышел из комнаты.
– Теперь можем продолжить, – Эи́рик Берг отошел к огромному окну, занимавшему всю стену.
Я оценивающе посмотрел на спину ректора академии. Мало кто может без страха повернуться спиной к демону, а он более чем спокойно стоял и созерцал вид за окном.
Продолжим…
Я бесшумно подошёл ближе, встал по правую руку.
– Я не посвящал весь преподавательский состав в тайну происхождения Астрид.
– Астарта, – поправил я.
– Здесь она Астрид, – он повернул голову, взглянув мне в глаза. – Не будем отвлекаться от главного. Мистер Глобу ничего бы не смог сделать. Ему неподвластна магия демонов, и тем более их истинная сущность.
– Ему не нужно было её провоцировать, – в мой голос вновь прорвались угрожающие оттенки.
– Я не снимаю ответственности с мистера Глобу, но он никак не мог знать, что провоцирует её. Он видит человеческую девушку с хорошим магическим потенциалом, а не наследницу под мо́роком.
Молчание повисло тяжёлым саваном. Я думал, глядя на падающий за стеклом снег – тихий, хрупкий, совершенно противоположный тому, что происходило внутри.
– Вы поняли, что с ней произошло? – от голоса Эирика повеяло тревогой.
– Да, но вас это не касается, – пожалуй, мне больше нечего здесь делать.
Сейчас я нужнее в другом месте.
Я уже был у выхода, когда услышал:
– Как же мы сможем её защитить, не зная того, что может ей навредить?
– Это моя забота, – бросил я не оборачиваясь и закрыл за собой дверь. Она тихо щёлкнула, ставя точку в этом разговоре.
***
Дверь в её палату была открыта. Я прошёл внутрь, стараясь ступать бесшумно, чтобы не нарушить покой. Она спала. Лежала на боку, уткнувшись лбом в подушку, губы слегка поджаты, брови сведены, словно даже во сне её не отпускала боль.
Что же произошло?
Этот вопрос не отпускал с самого утра. Колол изнутри, как заноза в сердце. Ни в одной записи, ни в одной истории не упоминалось, чтобы демон с запечатанными силами смог призвать истинную стихию.
А она смогла. Стихия отозвалась на зов. И едва не убила её.
Это даже звучит дико. Всё равно что мать, дрожащая от любви, задушит ребёнка в объятиях. Пламя, что должно защищать, обожгло. Огонь, что всегда был её продолжением, обратился против неё.
Я опустился на стул рядом, глядя на неё и продолжая размышлять.
Астарта Ш’эрен, наследница демонов, – последняя из домена Пламени. Все остальные погибли, оставив после себя лишь эхо в памяти стихий.
Никто не может сказать, как именно огонь способен навредить носителю. Как будто сама стихия больше не понимает собственных границ. Как будто огонь опалил сам себя.
Подумать страшно: ещё пара мгновений – и мы могли её потерять, а вместе с ней и мирное небо над головой.
Я осторожно провёл тыльной стороной ладони по её запястью. Кожа была тёплой, гладкой – ни следа от утреннего выброса. Астарта казалась сильной, дерзкой, неуязвимой. Вечно с вызовом, вечно на грани. Но внешнее обманчиво. Я знаю: внутри неё живет та девочка, что осталась одна в мире, где всё, что она любила, сгорело дотла.