Я больше не могу тянуть.
Я должен признаться ей. Завтра. Сказать, что узнал правду — что она Эмили Флоренс, что я знал это какое-то время, но не говорил. И не рассказывал, потому что до конца не разобрался — в сёстрах, в их прошлом, в том, как она оказалась в моём мире, из-за чего попала в аварию.
Но это, безусловно, не оправдание. Или оно, но... перед Эмили мне хочется оправдываться. Хочется быть тем, кем я никогда и ни для кого не был.
— Поезжайте домой, — доктор вновь пытается спровадить меня, на этот раз задействовав тактильные ощущения. Он осторожно похлопывает меня по плечу, чем раздражает ещё больше. — Отдохните. Селена под присмотром.
Опять эта Селена!
Качаю головой, резко сбрасывая его руку.
— Нет, — говорю твёрдо, показывая, что дальнейшие обсуждения невозможны. — Я останусь здесь.
Он пристально смотрит, будто хочет сказать что-то ещё, но всё-таки молчит, поступая очень мудро. Потому что любое сказанное слово способно окончательно вывести меня из себя.
Сажусь на стул у двери и откидываюсь назад, погружаясь в вихрь мыслей, что кружатся в голове.
Лимит моего доверия исчерпан. Я больше не доверяю никому в этом мире. Охрана провалилась, врачи слишком медленные, а вокруг Эмили — угрозы, которые я не могу предсказать. Авария, теперь нападение...
Я всегда жил по правилу: хочешь сделать хорошо, сделай это сам. И сейчас я собираюсь ему следовать — останусь здесь, буду следить за её безопасностью сам. Никто не подойдёт к ней, пока я рядом.
Смотрю на дверь палаты, и сердце сжимается.
Уверен, она вспомнила, иначе бы не запретила мне проведать.
Она знает, что я не её муж, что я чужой, посторонний мужчина. И всё-таки... я не могу уйти. Она стала мне дорога — не как Селена, не как тень моей почти бывшей жены, а как настоящая Эмили. Не знаю, когда это случилось, но теперь она часть меня, и я не отдам её никому. Даже если она сама захочет уйти... не позволю! Сделаю всё от себя зависящее, чтобы она осталась.
Когда мою девочку перевозят в обычную палату, наши взгляды встречаются. Стоит ей лишь увидеть меня, она тут же отворачивается... И это только подтверждает мои догадки, она всё знает. Именно поэтому не хочет меня видеть.
Места себе не нахожу. Брожу по коридору около двери, за которой лежит Эмили. Словно сторожевой пёс, охраняющий покой своей хозяйки. И что удивительно, это никак не задевает меня. Я готов быть для неё кем угодно.
Через несколько часов телефон звонит. Беру трубку, не глядя на экран. Это один из охранников — голос напряжённый, почти виноватый.
— Мы просмотрели камеры в торговом центре, — говорит он. — Из подозрительных личностей там была только... — делает паузу, — Вероника Гур. Она единственная заходила в примерочные перед тем, как... перед тем, как мы нашли вашу жену без сознания.
— Чёрт! — рычу, вскакивая со стула. Мой голос гремит по коридору, эхом отражаясь от стен.
Медсёстры у стойки подпрыгивают, оглядываются на меня, испуганные, но мне плевать.
Вероника. Стерва!
Сжимаю телефон так, что он трещит, и чувствую, как злость вскипает во мне, горячая и острая. Не ожидал от неё такого. Думал, она просто затеяла какую-то игру, в которой я не собирался участвовать. Да, с самого начала я поддался на её очарование, былые чувства всколыхнули что-то в сознании, но наваждение ушло так же быстро, как и появилось.
Но?! Толкнуть Эмили и оставить её одну без сознания?!
Я действительно считал, тридцатилетние женщины не способны на такую подлость, что они знают себе цену и не опустятся до подобного, но, видимо, ошибался.
— Найдите её, — рявкаю, с трудом удерживая последние крупицы контроля. — Выясните, где она, как жила последние годы. Всю информацию. Я разберусь с ней позже.
Кладу трубку, провожу рукой по лицу.
Сейчас важнее Эмили...
Телефон вибрирует снова — сообщение от Вейна. Судя по всему, он уже провёл своё личное расследование и достал необходимую информацию.
Я открываю его, читаю: «Вероника потеряла свои контракты, поэтому вернулась. Дела идут плохо. Выводы делай сам».
Стискиваю зубы, смотрю на эти слова, и всё становится на свои места. Она хотела пристроиться ко мне. Вернуться в мою жизнь, чтобы я вытащил её из той ямы, в которой она оказалась. Она видела во мне спасение — деньги, власть, стабильность. А Эмили, вернее, она наверняка считала, что это Селена, стала помехой.
Эта мысль только подогревает мою злость. Она тронуламоюдевочку. И обязательно пожалеет об этом.
Сажусь обратно, откидываюсь на стул. Ночь тянется, коридор пустеет, и тишина, опустившаяся на больницу, давит на меня.
Смотрю на дверь, и сердце сжимается. Эмили вспомнила свою жизнь, в ней нет для меня места. Нет, но я не уйду. Я останусь здесь, буду ждать, пока она не посмотрит на меня снова. И я не дам никому — ни Веронике, ни этому миру, полному лжи и грязи, — тронуть её. Она моя девочка, я сделаю всё, чтобы она была в безопасности. Даже если она возненавидит меня за это.
Сон не идёт.
Стоит мне хотя бы на секунду прикрыть глаза, вижу её — лицо, улыбку, взгляд... ночь тянется бесконечно долго, скорее бы утро.
Глава 38: Арес
Арес
Утро приходит тихо, с мягким светом, что пробивается через большие окна больницы.
Я так и сижу на стуле в коридоре. Спина затекла, глаза горят от бессонной ночи, но я не чувствую усталости — только тревогу и решимость.
Сегодня я увижу Эмили. Сегодня я скажу ей правду. Больше нельзя тянуть, нельзя прятаться за молчанием. Она вспомнила, кто она, и я должен дать ей ответы, даже если это разобьёт всё, что было между нами.
Встаю, потягиваюсь, разминаю шею. Первым делом вызываю охрану — тех двоих, что приставил к палате ещё ночью. Они появляются быстро, высокие, молчаливые, с напряжёнными лицами. Я смотрю на них, сжимаю челюсть.
— Никого не впускать, — голос звучит твёрдо, как сталь. — Никого, кроме врачей и меня. Если что-то пойдёт не так, вы знаете, что будет.
Они кивают, занимают пост у двери, и я ухожу. Мне нужно сделать кое-что перед тем, как войти к ней.
Сажусь в машину, еду в ближайший цветочный магазин — маленький, с витриной, полной роз и