Правда, с той стороны вскоре послышались редкие пушечные выстрелы — и отдаленные пока отгласы набирающей силу перестрелки. Но одновременно с тем пришло и столь страшное в настоящих обстоятельствах сообщение: немцы атакуют по шоссе с востока, немцы замыкают кольцо окружения… Кого-то иного подобные новости окончательно сломили бы — но Яков Сергеевич словно даже приободрился: ведь в окружении приданные ему части не отступают, а наступают! Причем наступают в любом направлении, ведя встречный бой с врагом — таким образом, можно избежать всяких обвинений в трусости и оставлении позиций… И вот теперь собравшиеся под рукой комбрига всадники, танкисты и артиллеристы двинулись на прорыв — навстречу врагу.
Двинулись сквозь охваченный пожарами и затянутый дымом город, стараясь не обращать внимания на крики гражданских и отчаянную мольбу матерей, их призывы о помощи:
— Уходите следом за нами! Уходите, как только мы пройдем!
Сергей кричал еще что-то обезумевшим от страха женщинам и мужчинам, старикам и детям; кто-то слышал красноармейцев и согласно кивал головой, спешно собирая самые необходимые в дороге вещи. А кто-то отчаянно проклинал большевиков, принесших городу одни лишь несчастья… Тот факт, что город бомбили именно немцы, мало кто воспринимал на трезвую голову — пока немецкие самолеты висели в воздухе, все попрятались в убежищах и подвалах, или дальних углах своих жилищ. Но теперь люди видели бегущих (как им казалось) красноармейцев, спасающих свои жизни — и посылали на их головы бессильные проклятия…
Как зачастую и бывает во встречном бою, немецкие и советские кавалеристы столкнулись неожиданно. Вот только что завернуло за угол неполное отделение Фролова — взводом его уже никак не назовешь… А спустя всего минуту на противоположном конце уцелевшего и свободного от завалов квартала показались фрицы.
— Шашки к бою!
— Alarm!
Сергей не стал терять время, как при столкновении с германскими саперами. Как же давно это было… Позавчера? Нет, три дня войны назад… Понимая, что красноармейцам нужно как можно скорее прорываться из города, не позволяя связывать себя продолжительным боем (за время которого, образно говоря, удавка на шее 5-й кавалерийской лишь затянется) Фролов решился действовать в духе своего комбрига — убежденного до фанатизма кавалериста.
Пришпоренный Орлик рванул вперед дурным лосем во время гона; конь жаждал этого рывка, жаждал одурманивающего ощущения свободы во время пусть даже короткого забега! Для животного это также форма выхода накопившегося в крови адреналина — как, впрочем, и для всадника… Орловский рысак вынес старшину вперед; остальные бойцы отделения хоть и поотстали, но также рванули вслед за командиром, воздев шашки к небу!
Фрицы растерялись от столь неожиданного для них напора советских кавалеристов. Их было столь же немного — отделение разведки, направленное в город прощупать ближние подступы к позициям, занятым австрийцами… При виде большевиков несколько зольдат соскочили с коней, перехватив карабины. Остальные потянулись к винтовкам оставшись в седлах — совершенно позабыв о притороченных к ним клинкам… Ближний к Фролову немец уверенно вскинул винтовку к плечу; он ловко, сноровисто передернул затвор — и прицелился точно в грудь старшины.
Враг бы не промахнулся — но и «Ворошиловского всадника» верхом так просто не возьмешь! Угадав, да скорее даже почуяв мгновение, когда немец утопит спусковой крючок, Сергей стремительно свесился вправо — удерживаясь в седле напряжением тренированных ног, да перехватив левой рукой переднюю луку седла…
— Feuer!
Простейшее упражнение джигитовки спасло жизнь Фролова. Со стороны австрийцев грянул один и второй выстрел — а следом, практически сразу, третий… Рывком бросив тело обратно в седло, старшина одновременно с тем ударил шашкой — ударил снизу вверх, используя инерцию собственного корпуса, подавшегося вперед. Но при этом целил он не в коня, а в правый бок германского кавалериста — отчего развернул клинок режущей кромкой параллельно противнику, а не навстречу ему… Шашка без особого труда вспорола кожу под ребрами немца — удар вышел не рубящим, а режущим, скользящим. Но, едва почуяв кистью сопротивление плоти, старшина резко рванул клинок к себе — «протягом» вспарывая бок австрийца!
— А-а-а-а…
Один шаг не сбавившего ход Орлика, другой, третий — и вот уже Сергей поравнялся со следующим противником. Тот успел перезарядить карабин после первого выстрела — но ему не хватило сноровки вовремя поймать на мушку свирепого азиата. А может, и мужества… Сергей приподнялся в стременах, в то время как шашка описала короткий полукруг над его головой — и со свистом рухнула на железную каску зольдата! Страшный рубящий удар от уха, в коий старшина умело бросил вес тела, прорубил каску и добрался до австрийского черепа; немец беззвучно вывалился из седла…
Фролов инстинктивно припал к холке коня; обостренное чувство опасности вновь выручило его — грохнул близкий выстрел, но пуля пролета всего на вершок выше над головой старшины. Выпрямившись же, Сергей бросил коня вперед, на следующего врага — и тот выпустил карабин из пальцев, схватившись за рукоять старой доброй «блюхеровки»!
Вернее, конечный вариант ее развития, принятый на вооружение еще в 70-е годы девятнадцатого столетия…
Но «фехтования» не случилось — хотя старшина и знал простейшие защитные блоки шашкой, но предпочел решить дело одним верным и быстрым ударом. Он поравнялся с врагом прежде, чем тот извлек саблю из ножен — притороченных справа, позади стремени. Стоит отметить, что подобное их расположение весьма неудобно в скоротечном бою… Более того, не шибко опытный с клинком, и вряд ли хорошо обученный фехтованию немец даже не догадался пригнуться — и спрятать голову!
Старшина же, заведя руку с шашкой за левое плечо, махнул ей коротко и резко — стремительным горизонтальным ударом… Не иначе как в предках у Сергея действительно были казаки — потому как коня, собственный клинок и его удары он нутром чуял! Но старшина и сам не ожидал, что целиком отсеченная голова австрийца рухнет под копыта коней… А тело его удержится в седле еще секунду — прежде, чем завалится на лошадиную холку.
Короткая, яростная схватка с немецкими кавалеристами заняла у старшины несколько считанных секунд. Он и сам не ожидал, что так легко расправится с австрийцами — хотя, впрочем, легко ли? Фролов дважды успел почувствовать то мгновение, когда нужно угнуться, спрятаться от пули — и успел нырнуть вниз прежде, чем тяжелый удар свинца отнял бы собственную жизнь… В горячке столкновения, ошарашенный бомбежкой старшина совершенно забыл про «наган» лейтенанта, все так же покоящийся в кобуре на поясе — сработала давняя привычка хвататься за клинок. Впрочем, еще неизвестно, чем бы кончился бой — если бы Сергей вступил в перестрелку с револьвером против карабинов, дав фрицам время очухаться.
Все же бросив шашку в ножны, старшина достал «наган» — но так и не решился открыть огонь. Если сам он расправился с верховыми, то на спешившихся разведчиков налетели красноармейцы, уцелевшие в отчаянной атаке. Двух бойцов грохнувшие в упор выстрелы свалили наповал, еще одного пуля крепко подковала, угодив в локоть… Но оставшиеся всадники принялись беспощадно рубить дрогнувших немцев! И в мешанине жестокой рубки Сергей просто не мог прицелиться…
Впрочем, когда пара фрицев бросилась к лошадям, надеясь уйти от большевиков конными, Фролов потратил три патрона — наглухо уложив одного австрийца, и тяжело ранив второго.
Эта лихая кавалерийская атака показалась Сергею отражением первой схватки с саперами — разве что тогда красноармейцы атаковали «пешими по конному». И так же, как и в прошлый раз, короткая стычка передового разъезда красноармейцев и германской разведки стала лишь преддверием действительно большого боя…
Поляков выбили с позиций лихой кавалерийской атакой — подавленные бомбежкой и видом наступающих танков, запасники оказали врагу лишь минимальное сопротивление. Австрийцы же с охоткой заняли опустевшие окопы; они не спешили соваться в затянутый дымом и охваченный пожарами город. Во Львов двинулись лишь три разведгруппы — а те, столкнувшись с кавалеристами Шарабурко, не успели уйти…