– И что это было? – проницательно спросил Кристофер, когда мы вышли в парк. Я отцепилась от его рукава и сунула руки в карманы своего пальто.
– Прости.
– Приглашение в силе, – усмехнулся Кристофер. – Давай вместе пообедаем.
А я подумала, почему бы и нет?
Надо иногда отдыхать и отвлекаться. В то, что Кристофер заставит меня расплачиваться за обед прямо в ресторане, я не верила.
– «Сирена», «Голубой парус», «Лагуна»?
– Откровенно говоря, терпеть не могу морепродукты, и все эти скользкие сырые рыбьи потроха, – призналась я. Выросла в Юверне, у моря, и все эти «дары моря» там ели только самые нищие жители побережья. Голь трущобная. Сам поймал, сам съел. Чем питаются все эти крабы, ежи, моллюски, омары, трепанги, придонные рыбы… фу! И еще раз фу!
– Значит, классическая кухня и хорошо прожаренное мясо, – Кристофер кивнул, завел мобиль, и мы плавно покатились по улицам Десадана.
Как же давно я не гуляла по центру! Через пару месяцев холодная слякоть прекратится, тротуары высохнут и на клумбах зацветут тюльпаны. Затем придет время пионов, и в Пионовом парке будет ежегодная выставка цветов.
Два года назад, когда начинал ухаживать, Тони подарил мне букет совершенно ошеломительных белых пионов, у которых внутри цветка было два-три багровых лепестка. Мама тогда одобрительно кивнула. Два года я была уверена, что пионы – мои любимые цветы. Надо пересмотреть свои вкусы. Розы – банально, лилии пошло. Астры? Флоксы? Ирисы? Фиалки?
– О чем задумалась?
– О пионах, – честно ответила я и хмыкнула, встретив удивленный взгляд. – Я же зельевар. Пионы очень полезные растения. Из них можно сделать противосудорожные, успокоительные, спазмолитические, противовоспалительные зелья. Женские и грудные чаи, наружные настои для помывания язв и пролежней.
– Ах, вот в каком плане, – засмеялся Кристофер. – Я уже подумал купить тебе букет роз, но кажется, тебе больше понравится пучок лекарственной травы!
– Розы тоже подойдут, – слегка обиделась я. – Сделаю из розовых лепестков с морской солью средство для ванны. Только букет надо побольше! А сами розы поменьше, они ароматнее и масличных веществ в них больше.
– Сдаюсь! Спорить со специалистом себе дороже!
Кристофер подрулил к ресторану «Отчий дом». Мы были там всей семьей несколько раз, и я невольно облизнулась, вспомнив фирменное жаркое в горшочках. А какие там бараньи ребрышки! Солянка! Отбивные!
От входа сразу кинулся швейцар и открыл дверь рейдоса.
– В другой раз поведу тебя в «Березку» или «Подснежник», – шепнул Кристофер, ввернув шпильку. – Все растения.
Невольно покраснела, догадавшись, что он смеется надо мной.
– Я в студенческой мантии, – шепнула, медля снимать пальто в гардеробе.
– И что? – не понял Кристофер.
Я только вздохнула. Мужчине не понять, как важно быть одетой не только к лицу, но и к месту. А моя зеленая мантия была выгоревшей и порядком ветхой, все-таки третий год ношу. Не накрашена, не причесана. Ужас!
– Общий зал, кабинет? – осведомился метрдотель.
– Кабинет! – сказали мы хором. Не знаю, какие были у Кристофера причины, а я хотела скрыться с глаз. Уже заметила парочку маминых знакомых, хищно косящихся в мою сторону.
– Могу предложить «Весенний рай» с видом на город, «Беседку» или «Цветущий грот».
– Беседку! – я была в этом кабинете, он был самым нейтральным и действительно служил для еды, а не для иных утех, которым можно было предаваться в других кабинетах, обставленных широкими креслами и диванами. Небольшая круглая комната с колоннами, увитыми плющом, действительно напоминала беседку.
– Чем тут кормят? – Кристофер принял из рук официанта кожаную папку с золотыми углами.
Я даже не открывала меню.
– Сливочный крем-суп, салат с курицей и гранатом, фирменное жаркое в горшочке. И компот, – продиктовала официанту.
Кристофер неопределенно хмыкнул и сделал свой заказ.
– Почему передо мной огромные миски, а перед тобой крошечные блюдца? – возмутился Кристофер, когда еду принесли.
– Фигуру надо беречь, – ответила я, запуская ложку в пиалу с крем-супом. Мама всегда говорила, что на людях воспитанная дама должна клевать, как птичка, а наедаться дома, без посторонних.
Глава 8. Метания и размышления.
Вечером в своей комнате я механически решала задачки по аналитической химии, и попутно размышляла о Кристофере. Он оказался интересным собеседником, много шутил.
Но мне крайне не понравился его острый интерес к моей семье, который он пытался скрыть. Конкретно – к отцу. Не будь этих тяжелых месяцев, я бы приняла за чистую монету его внимание, и взахлеб бы стала делиться своими воспоминаниями, планами и мечтами. Я, кажется, разучилась верить людям, мне казались подозрительными его вопросы. Хотя Кристофер уверял, что увидел на улице красивую девушку и решил приударить, а я неожиданно оказалась не только красивой, но и умной. Удачно, правда?
Перст судьбы или волю Провидения я в нашей встрече видеть отказывалась.
Я помнила, как выглядела тогда, и не верила во внезапно вспыхнувшие чувства. Замученная мумия не может нравится вообще никому, кроме некроманта, особенно – такому яркому мужчине. Да и его свободное пребывание на территории академии меня настораживало. Не было такого, чтоб кто-то мог свободно пройти мимо нашей комендантши! А Кристофер оказался поразительно хорошо осведомлен о пропаже моего диплома, о смене куратора, и даже о неприятностях с «Верена Фармари».
Я очень аккуратно и односложно отвечала на его вопросы об академии и чувствовала его разочарование кожей. Если он намерен был, усыпив меня сытной едой, выспросить всю подноготную, то он ошибся. Наши семейные секреты стоят больше одного хорошего обеда! Намного больше!
– И над чем ты сейчас работаешь? О чем новый диплом?
– Прости, но беседовать об этом я имею право только со своим куратором. Во всяком случае, до защиты, – выкрутилась я. Нам действительно советовали держать язык за зубами во избежание кражи идей. Мою идею украли вместе с ящиком, и я убедилась, что надо было помалкивать, а не лезть с апробацией ко всем подряд и публиковаться в академическом вестнике. Впрочем, это предложил профессор Ларим, тогда у меня не было оснований ему не доверять.
После обеда Кристофер, необычайно хмурый, отвез меня в академию.
Я сразу же ушла в лабораторный корпус и работала до самого ужина, а после вернулась к себе.
Долго смотрела в зеркало, поворачивалась, поднимала волосы, снова распускала. Нет. Не верю. Влюбиться в тощего заморыша с землистой кожей – извращение какое-то! А извращенцев я боялась. Девочки рассказывали, что некоторые мужчины любят, когда их наказывают. Добиваться внимания девушки, которую хочется покормить, из той же оперы. Какую я могу вызвать страсть или вожделение? Чем? Разве что научно-исследовательский интерес некроманта.