Малыш Люцерис Веларион и Эйгон с братом Эймондом наблюдали за тренировкой. Наконец дракона загнали обратно в подвал. Я стоял за большой колонной и смотрел на всё это представление.
— Когда же у меня будет свой дракон! — с неудовольствием заявил Эймонд, глядя на то, как уводят Арракса. У него единственного из четвёрки не было своего дракона. Даже у малыша Люка был Арракс, названный в честь грозного валирийского бога. Но он ещё не мог летать в небесах с всадником на спине.
Эйгон хмыкнул. Он был самым старшим из них и самым развязным, несмотря на юность о его связях со служанками, в том числе против их воли ходили мрачные слухи. Многие при дворе перешёптывались, что Визерису стоит изменить свою волю, назвав своим наследником, согласно Андальским законам, именно Эйгона.
— Боги оказали тебе честь, брат! — Джейс и Люк переглянулись. — Тебя избрал дракон. Смотри!
Глаза Эймонда расширились, из чёрного провала, который вёл в подвал логова послышался какой — то шум, а потом оттуда выбежала… свинья. Свинья с приделанными крыльями. Возмущённый вопль Эймонда утонул в диком хохоте брата и племянников. Принц готов был бросится на обидчиков с кулаками, но тут в дело вступил я.
— По — вашему это смешно?
Смех моментально прекратился. Джейс и Люк стушевались, только Эйгон смотрел прямо мне в глаза, в его взоре читались нахальство и спесь.
— Сир Томас. — сказал он, — почему вас называют Чёрным?
— Из — за моей чёрной души, — сказал я, шагнув к принцу, тот отступил, остальные тоже попятились.
Эйгон криво улыбнулся.
— Вы нас не напугаете… — но его голос был неуверенным.
— Я и не собирался вас пугать. Вы ничего не знаете о жизни, как и о людях, там, за пределами дворца или логова драконов. А теперь бегом к мамочкам. Выши высочества.
Эйгон верно хотел было что — то возразить, но всё же предпочёл уйти, вместе с Люком и Джейсом. Только Эймонд остался.
— Вы не Таргариен, сир, — сказал он, не по — детски испытующе глядя на меня. — Но летаете на одном из самых больших драконов Вестероса, как так?
Я подошёл к нему почти вплотную и нависнув над принцем, как башня, сказал.
— Хочешь я открою тебе один секрет, малыш? Главная ложь Таргариенов состоит в том, что только представитель их дома, тот, в котором течёт капля их крови может летать на таком звере. Может и так, может мой прадед на самом деле бастард кого — нибудь из Таргариенов, но я думаю, что это всё только миф. Миф, повторённый столько раз, что даже сами Таргариены в него поверили. Иначе с чего остальным подчинятся им? Из чего проистекает их право на Железный трон, если любой дурак может оседлать летающее, огнедышащие чудище?
— Я хочу летать на драконе… — тихо, но уверенно сказал Эймонд.
— Рано или поздно тебя ждёт успех, не вешай нос и действуй, тогда ты достигнешь успеха. И из кислого молока можно сделать сыр. А теперь бегом домой, сынок.
Принц сделал шаг назад, глядя на меня, ещё бросил взор в сторону входа в подземелье, сердито покосился на мирно жующую какой — то мусор свинку и побежал к белому проёму выхода, а я глядел ему в след и думал. Зелёные или Чёрные? Рано или поздно выбирать всё равно придется.
Дрифтмарк
Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит.
Последнее время передо мной стала ещё более острая проблема невмешательства. А именно, я знал, в общих чертах, что нас гипотетически ждёт, но вмешаться во всё это, чтобы изменить или ничего не делать, в этом и заключался данный выбор. Из путешествия в Стигай и к колдунам Эссоса я ничего путного не извлёк. По сути, я рассудил, что всё оставили на отыгрыш мне. Более того, я едва бы в одиночку что — то смог бы изменить, а начни я чересчур активно вмешиваться в дела государственные, то это могло очень просто закончится моей головой, торчащей на пике. Визерис конечно долготерпелив, но, когда закончится его терпение, проверять этого я, разумеется, не захотел.
Поэтому я решил окончательно махнуть рукой на все эти дела прошлого и грядущего и сосредоточится на настоящем. В конце концов у меня тут была только одна жизнь и тратить её на ерунду я не собирался.
* * *
Время пролетало стремительно, не замедляя своего бега, лишь прерывая его на незначительные события. Например, я подловил служанку на воровстве, в обмен на моё молчание и одну серебряную луну в месяц она докладывала мне об делах, происходящих в тех покоях, в которые я был не вхож. Затем я заметил, как конюх умыкнул уздечку с коня принца Эйгона. Так у меня стало уже два шпиона. Ещё из примечательного случились только две вещи. Во — первых, после некрасивого происшествия на тренировочном поле лорд Десница Лионель Стронг спешно сложил полномочия и вместе со старшим сыном покинул Королевскую гавань уехав в свой фамильный замок Харренхролл. Не успели при дворе вдосталь нашептаться об этих двух событиях, как из Речных земель пришла трагическая новость. В ужасном пожарище, внезапно возникшем в твердыне Харрена Чёрного погиб как лорд Лионель, так и сир Харвин. Тем самым лордом Харренхолла стал Ларис Стронг, увечный младший сын лорда Лионеля. Служанка донесла мне, что после этого лорд Ларис стал слишком часто «гостить» в покоях королевы. Мне это показалось весьма подозрительным, ведь именно Ларису живущему в тени своих отца и брата это происшествие было на руку, как и распространившиеся слухи про «проклятие Харрена Чёрного».
Про Харрена и его мрачную твердыню рассказывали следующие: когда Эйгон Завоеватель вторгся в Речные земли, которые контролировал дом Хоаров, наряду с Железными островами, Харрен Чёрный был уже стар и убелен сединами, но все еще свиреп. Сыновьям Харрена удалось выиграть битву у Стенающих Ив, разбив войска Завоевателя, но на обратном пути через Божье Око Эйгон на Балерионе сжег флот железнорожденных. После этого речные лорды перешли под знамёна Завоевателя. В итоге Харренхолл осадили его же собственные вассалы с берегов Трезубца. Взяв замок в кольцо, Эйгон послал к воротам мейстера с мирным