Отличия всё-таки имелись, и одно из них, это то, что правым соседом нашей армии, в настоящий момент являлась 16-я армия генерала Рокоссовского. Нет, войска там оставались в основном те же, что и в моей реальности были в 5-й армии, 32-я дивизия Полосухина, другие части. Единственные изменения, это штаб 16-й армии и 18-я стрелковая дивизия, в которую вошёл мой бывший 365-й стрелковый полк. Значит не зря мы под Гжатском «нерушимой стеной» стояли. Успел-таки Константин Константинович со штабом своей армии проскочить в город и организовать оборону. В результате Гжатск всё равно сдали, чуть позже, чем в реальной истории, но отступали гораздо медленнее, ведя очаговую оборону и выигрывая время для сосредоточения войск из резерва Ставки. Можайск держался уже гораздо дольше, и противнику понадобилось намного больше усилий, чтобы его захватить. Хрен с ними, с усилиями, главное это — безвозвратные потери зольдат и официров, уничтоженная бронетехника и перерасход боеприпасов. На южном же фланге противник продвинулся меньше, Гудериан хорошо получил под Тулой, а потом и от 112-й танковой дивизии Гетмана под Серпуховом и Каширой. Дивизию в этот раз не раздёргивали по частям, а наоборот усилили пехотой и кавалерией и она действовала как пожарная команда, парируя все задумки «быстроходного Гейнца», нанося фланговые удары по передовым танковым дивизиям немцев. Хотя не только фланговые, лобовые атаки тоже бывали, ну и от тылов передовые части также отрезали.
Узнал я и про свой бывший 365-й стрелковый полк и его эпопею, причём случайно, от однополчанина, который с недавним пополнением попал служить к нам. Встретились мы когда бойцы маршевой роты перекуривали после перехода, разместившись в тылах полка. А мы с Махмудом возвращались с дивизионного склада боеприпасов. Вот мы к ним и подрулили, стрельнуть покурить, погреться у костерка и поговорить. Начали с поиска земляков, а когда выяснилось, что один из Красноярска, я и спросил у него, — где он до этого служил и воевал? Вот тут-то «мне масть и попёрла». Парнишка до ранения служил писарчуком в штабе 365-го стрелкового полка, и знал много больше любого пехотного лейтенанта, поэтому всю информацию, которая мне была нужна, я из него вытянул, задавая ненавязчивые вопросы, и направляя поток красноречия в нужном мне направлении.
Выяснить удалось следующее. Командир полка полковник Кузьменко погиб в одной из контратак, лично поднимая бойцов в атаку. После чего полком стал командовать наш комбат — майор Селиванов. И хотя полк понёс большие потери, но боеспособность сохранил, тем более с тыла подошла 18-я танковая бригада, с которой и организовали взаимодействие. Вот вместе с ней и отступали по рубежам, вдоль Минского шоссе. И хотя соседа слева не было (танкистам приходилось загибать фланг), зато справа полк находился в локтевой связи с 18-й стрелковой дивизией, ну а общее руководство осуществлял штаб 16-й армии. По железной дороге курсировал бронепоезд, который своей артиллерией работал по заявкам командования полка. С противотанковой артиллерией тоже всё было в порядке, остатки противотанкового полка зенитных орудий, да и батарея 57-мм противотанковых пушек танковой бригады перекрывали основную магистраль, а на второстепенных грунтовых дорогах организовывались танковые засады. Без потерь, конечно, не обошлось, но до Бородинского поля добрались, и пока Полосухинцы отражали очередной удар противника, подготовили оборонительный рубеж восточнее, а полк под своим номером влили в 18-ю стрелковую дивизию, бывшую 18-ю ДНО. Вот так на нашем правом фланге и оказалась 16-я армия, ну а 5-я сражалась на её месте, и командовал ей генерал Говоров.
Обстановка на фронте тоже не особо изменилась, разве что северная клешня немецкого наступления продвинулась немного дальше на восток, но увязла в обороне, и в конце концов, её обрубили. И теперь остатки немецкой танковой дивизии оказались в котле. Надеюсь, там их и сварят. Южнее Гудериан всё же зарвался, нарвался и просрал Калугу дня на три раньше чем в моей истории, ну и 24-й танковый корпус немцев также попал в окружение. Зато у нас дела шли не шатко, не валко и окружать противника не получалось. Удалось только выдавить немцев за реку, а там центр армии упёрся в долговременную оборону немцев. В центре как раз наша дивизия, 1-я гвардейская мотострелковая — справа, 338-я стрелковая дивизия слева.
Из медсанбата вернулся капитан Лобачёв и принял командование полком. Топтание на месте и напрасные потери его не устраивали, поэтому целую ночь несколько разведывательных дозоров провели на нейтралке, а небольшая разведгруппа даже сходила в тыл к противнику. После чего была проведена командирская разведка, где комполка лично проинструктировал каждого командира подразделения, до роты включительно. Так что до обеда почти весь личный состав отдыхал (в окопах оставались только дежурные огневые средства и небольшое охранение), а после обеда, когда в штабе проанализировали данные разведки, подразделения полка начали перегруппировываться, согласно разработанному плану. Про нас тоже не забыли. Днём в штаб вызвали командование миномётной роты, а вечером в расположение пришёл комполка, а потом меня вызвали в командирскую землянку и выслушав мои предложения, поставили боевую задачу, которая заключалась в следующем. Больше всего наша пехота страдала от миномётного огня противника. Пулемёты, конечно, тоже давали жизни или смерти, но от них хотя бы можно было укрыться, и на сильном морозе иногда случались задержки, а вот миномёты доставали везде. Тем более с минами у немчуры проблем не было, в отличие от нас. Вот я и предложил капитану идею, насчёт захвата миномётной батареи, и её использования по бывшим владельцам. Тем более такая попытка уже была, но она не увенчалась успехом, фрицы в тот раз вовремя смылись, тем самым спасли свои жизни. А вот нынешние гансы оборзели, стреляют с одних и тех же огневых, делая вид, что работает две батареи. Хотя на самом деле стреляет одна, просто периодически меняет позицию. Сегодня с одного места, завтра с другого. Так что подловить их можно, тропинка там должна быть