Всех я забирать не стал. Белогвардеец с помощником потащили «максим» на северную опушку рощи. Второй расчёт я отправил на западную, а двоих артиллеристов оставил на месте, надо же кому-то подносить патроны и набивать ленты. Один кекс Емеля уже зарядил и стоял, уставившись в низкое небо, с которого слышался гул моторов. Потом гул перешёл в рёв, а из тучи вывалилась тройка «лаптёжников», которые встали в круг прямо над полем боя, ожидая наводки с земли. Ракеты полетели в сторону нашего перелеска, и ведущий, сделав круг и немного порыскав на курсе, перешёл в пике. Казалось, что пикирует он прямо на нас, но серия бомб рванула уже за спиной. Повалив несколько деревьев и обдав нас взрывной волной.
— Емеля, нажми на клавиши, продай талант! — Хлопаю я по плечу Малыша. Выводя из ступора как его, так и себя.
— Отстань, — огрызается он. Ловя в прицел второй пикировщик, слившись с пулемётом и, выпуская по «Штуке» всю ленту одной очередью. Я не знаю, куда попали бронебойные пули, только Юнкерс так и не вышел из пике. Точнее вышел, автомат его вывел из пикирования, вот только пьяный автопилот дальше не справился с управлением и, сделав мёртвую петлю, самолёт рухнул прямо на поле боя. Больше нам повторить успех не удалось, третий Юнкерс отбомбился по цели, а потом они продолжили штурмовку вдвоём, сначала кидая бомбы, а потом поливая лес из пулемётов, заходя с разных направлений. Приходится бегать и прятаться за деревьями, так как терновый куст уже не спасает.
Нам повезло, что «Штуки» в основном отбомбились по ложным огневым позициям миномётов. Пушку они тоже разглядели с воздуха, поэтому второй заход был на неё. Попали или нет, не знаю, но две бомбы там шандарахнуло. И на этом наше везение закончилось окончательно. Хотя дело не в везении, просто немцы решили «зачистить зелёнку» на своём фланге. Хотя зелено тут только летом, осенью листья опадают. Иду на НП, проверяю связь. Телефон не работает, обрыв на линии. Ну, кто бы сомневался? По проводу послать некого, у пулемёта остался только Малыш, остальные потерялись. Можно самому, но уже поздно. Сразу после бомбёжки из Малого Ивановского началась движуха, и не на юг, вдоль шоссе, а на восток. Сначала пехота, а потом танки. Причём пехота движется довольно ходко, как по просёлочной дороге, так и вдоль неё, тремя колоннами. С полутора километров особенности формы разглядеть не могу, но подозреваю, что это «фуфлыжники», так как чешут они на лыжах, а одеты не в шинели, а в короткие ватные куртки (фуфайки).
В километре от опушки, где засела Пашкина команда, неправильные фрицы развернулись в цепь и побежали в атаку, периодически постреливая в сторону леса из карабинов и ручных пулемётов. Оба танка в ста метрах за ними, в готовности поддержать огнём. Ещё пятьсот метров, и я уже цель не увижу, скроется за выступом леса. С надеждой тянусь к аппарату, вызываю «ромашку» а потом «Смольный» — тишина в трубке.
— Ну, что замер, командир? К орудию надо. — Подходит ко мне Малыш, как революционный матрос перепоясанный лентами и с пулемётом на плече. Глаза у него блестят как у адреналинового наркомана, а сам он улыбается, как немного поехавший крышей.
— А пошли! — забираю я у него большой короб с патронами. И мне уже пофиг, что с орудия снят прицел, клин затвора, а довернуть в нужный сектор стрельбы помешают деревья. Есть цель! И её надо уничтожить!
Глава 31
Когда мы быстрым шагом дошли до орудийного дворика, ничего делать нам не потребовалось. Обогнули по лесу огромную воронку от бомбы и потопали дальше по тропинке. Всё, что осталось от пушки, годилось только в переплавку. Бежать просто не было сил, а тропа сама выведет нас в нужное место. Там и засядем или заляжем. Когда добрались до моего НП на правом фланге, местность я почти не узнал. Кустов и веток убавилось, а воронки испятнали и замарали опушку с когда-то белым снегом, и он стал серым. Выбираем место почище и залегаем за деревом в готовности поддержать Пашку и ухайдокать фуфлыжников с фланга. Опушка леса тут растёт с выступом на запад, вот в этом выступе мы и отаборились. Выжидать будем до последнего, с танками нам воевать нечем, остаётся только прикрыть отход разведчиков и сапёров. Удастся ли отойти самим?..
Вот теперь до дороги от нас триста метров, а до ближайшего к нам зольдата — шагов двести. Так что удаётся рассмотреть как танки, так и пехоту. И те и те не подарок. Два штурмовых орудия и взвод лыжников в необычной экипировке. Хотя особой необычности на первый взгляд не было, но что-то бросилось мне в глаза и зафиксировалось в сознании. Лыжи само собой, белые маскхалаты тоже, а вот офицер в овчинном полушубке и шапки-ушанки как у красноармейцев на рядовых заставили пораскинуть мозгами. В экипировке уже есть отличия от обычной пехоты, да и с вооружением всё неоднозначно. Я заметил пару ручных пулемётов с коробчатым магазином, винтовки или карабины с необычной мушкой, отличающиеся как от наших, так и от немецких и несколько ППД. Всех солдат взвода, и какой у каждого ствол, я видеть не мог, но в тех отделениях, которые наступали между нами и дорогой, пистолеты-пулемёты с барабанными магазинами присутствовали, причём не в единственном числе. Очень странные фрицы, но мы и не таких бивали.
Пашкины бойцы подпустили наступающую цепь шагов на сто и ударили из всех стволов. Вот только залп получился не дружным и не таким метким, как в прошлый раз. Да и количество пулемётов и стрелков уменьшилось чуть ли не в два раза. Хотя, может мне это показалось, вот только целых солдат упало гораздо больше, чем убитых и раненых. И меня поразило то, как эти «егеря», упав в снег, молниеносно скинули лыжи и перекатились с места падения, после чего открыли ответный огонь. Передний «Штуг» остановился и жахнул из пушки по опушке. После чего огонь с нашей стороны ещё сильнее ослаб, пулемётчики вынуждены были менять позицию после каждой короткой очереди, не успевая пристреляться, да и цели оказались вёрткими и кусачими. Особенно штурмовые орудия, которые, встав ёлочкой по разным обочинам дороги, долбили прямой наводкой на каждую вспышку