При этом на начальном этапе от меня требовалось лишь определиться с местом и глубиной проникновения, тогда как Чарлик на эти манипуляции должен был определенным образом реагировать. К примеру, дергаться и подпрыгивать, если мои действия оказывались чересчур грубыми и повреждали иллюзорный мозг. Или давать такую же понятную реакцию на такую же иллюзорную боль.
Само собой, контроль за моими действиями был полностью отдан на откуп Эмме. Она все-таки лучше понимала, как работает наш мозг и какие связи существуют между ним, разумом и сознанием.
Правда, если с реакциями тела мы более-менее угадали, то почему-то вместо того, чтобы мычать, пищать и протестующе порыкивать, Чарли начал издавать такие звуки, как будто его не пытал криворукий менталист, а, пардон, старательно доводила до оргазма опытная проститутка.
Из-за этого сосредоточиться на работе оказалось сложно, я периодически ржал, будучи не в силах выдержать такой реакции на свои неумелые действия. Эмма, когда я объяснил ей причину своего веселья, принялась следить за нами обоими с удвоенным любопытством, потому что тему сексуальных отношений мы с ней раньше не затрагивали. А когда она по моей просьбе попыталась заменить звуковое сопровождение на что-то более приличное, то бедный Чарлик стал не только стонать, но еще и хрюкать, причем в самых разных тональностях. А потом и икать, что еще больше усугубило и без того непростую ситуацию.
В итоге эксперимент пришлось прервать, поскольку сладострастно стонущий, то и дело хрюкающий, временами подпрыгивающий на стуле, да еще и громко икающий полупрозрачный мужик мог кого угодно довести до истерики.
Поэтому рот мы ему в конце концов все-таки заткнули. И только после этого я смог вернуться к работе.
Итогом всех этих бдений стало то, что я на практике подтвердил основополагающий постулат, который красной нитью проходил по всей имеющейся в моем наличии литературе: влиять на разум можно было по-разному. Частично, как я уже говорил, через прямое воздействие на мозг… или с помощью специальных устройств типа медицинских модулей, или с помощью найниита, как умели мы с Эммой. А частично через сознание. И вот тут уже влияние становилось сугубо магическим.
Единственным значимым отличием между двумя этими способами являлось то, что физическое воздействие было относительно простым по исполнению, но более грубым и в силу несовершенства техники достаточно ограниченным. Тогда как магия позволяла оказывать гораздо более глубокое и вместе с тем более тонкое влияние на разум, однако требовала от менталиста большого опыта, немалой практики и высокой точности при нанесении удара.
Более того, опыт работы с «физикой» у меня какой-никакой, но все-таки уже имелся. По крайней мере, допрашивать несговорчивых пленников я научился. Да и воткнуть найниитовые спицы в определенные точки тела оказалось совсем не сложно. А вот для того, чтобы жертва при этом не погибла или не слетела с катушек, одних спиц было уже маловато. Поэтому мне, как начинающему менталисту, придется упорно практиковаться, прежде чем я научусь видеть, куда направить виртуальное щупальце или поводок, на какую глубину его ввести или какой толщины его сделать, чтобы не задеть соседние зоны. И прийти это может только с опытом. То есть с практикой. Так что бедному Чарлику придется несладко.
Однако как только у меня случился первый прогресс, и я более-менее освоился, у меня в голове внезапно тренькнул невидимый звоночек, который обычно свидетельствовал, что вскоре наступит утро и мне надо прийти в себя.
Я, в общем-то, и не протестовал, хотя мне показалось, что звонок на этот раз был не таким, как всегда, да и прозвучал почему-то раньше обычного. Вместо нормального звонка он напоминал истошное «пи-пи-пи», какое выдает по утру особенно вредный будильник или же кардиомонитор в изголовье тяжелого больного, если на экране вместо нормальной кардиограммы внезапно появляется прямая линия.
Тем не менее из сна я все-таки вышел. Проснулся. Наши с Эммой сознания тоже разделились. Но когда я посмотрел на часы, то с удивлением обнаружил, что времени еще всего ничего — браслет показывал, что сейчас только полвторого ночи.
Тогда что же меня разбудило?
И почему магия сочла, что мне пора проснуться?
«Адрэа, у тебя меняются параметры ментальной активности, — почти сразу сообщила подруга. — Причем очень быстро».
Одновременно с ней на моей руке снова запищал внезапно заработавший блокиратор. Но даже если он и успел что-то сделать с некстати проснувшейся в моем даре ветвью разума, то мне это уже ничем не помогло. И я, сам того не ожидая, провалился в очередное видение, до последнего не понимая, почему это вообще произошло.
— Подойди, — громким эхом отдалось в ушах повеление Горуса Расхэ, и его сын… официально назначенный, но пока еще не обретший всей полноты власти Альнбар Расхэ поспешно сделал два шага вперед и припал на одно колено.
На его макушку требовательно легла чужая ладонь, и молодой тан поспешил склонить голову, уронив взгляд в пол, ибо такова была традиция, и он не должен был ее нарушать.
— Ты многого не знаешь, — ровно сказал отец, и его слова, прозвучавшие в тесноте рабочего кабинета, отчего-то показались Альнбару излишне тяжелыми и громкими, как грохот камней во время обвала. — Сегодня ты официально стал главой рода, и теперь именно от тебя зависит, в какую сторону он будет развиваться дальше. Но по факту ты сегодня приобрел лишь ритуальный венец…
Сильные пальцы в его волосах сняли и небрежным движением отбросили в сторону узкий, созданный из редкого и дорогого сплава обруч, который все таны в роду Расхэ надевали лишь раз в жизни.
Ритуальный венец обиженно зазвенел, ударившись о каменный пол. Но Альнбар не рискнул проследить, куда укатился один из незыблемых символов его рода, который веками передавался из поколения в поколение веками и хранился как зеница ока.
— В каждом из родов есть ритуал передачи власти, — тем временем тяжело уронил бывший тан, сильнее надавив на и без того низко склоненную голову сына. — Но в большинстве случаев он формальный. Тогда как в нашем роду старые практики сохранились в полном объеме, поэтому мы проводим его именно так, как надо и как было завещано предками. Именно поэтому каждый из нас имеет такую силу. Именно благодаря этому главы нашего рода всегда имели больше знаний и власти, чем кто бы то ни было другой.
— Терпи, — сухо велел тан Горус,