— Что ж, пойду посмотрю нет ли его в трапезной, а ты пошли поискать князя на конюшне, да пусть передадут, где я его жду.
— Своего Буяна он утром выгулял, но пошлю мальца, — пообещал вой.
Евдокия не спеша спустилась в трапезную. Пара слуг чистила стол, один сидел у огромного камина и следил за огнём, а больше никого не было.
— Голубчик, — обратилась она к слуге, чистившему стол, — принеси мне всё, что нужно для варки кофейных зерен. Ты спроси у повара, он знает. А ещё две чашечки, сливки и горсть сахара.
— Не по чину ему, — раздался голос другого слуги, вошедшего в трапезную. — Я сам всё принесу!
Евдокия не стала возражать, кивнула и устроилась у окна, стараясь не замечать любопытных взглядов слуг и кутаясь в шубу. Минут через пятнадцать ей принесли горячей воды, медный ковш и всё остальное.
— Боярышня, я велел тащить сюда маленький стол, чтобы тебе удобнее было.
Евдокия сняла с пояса красивую стеклянную бусину и подала старшему слуге:
— Держи, я довольна твоей заботой обо мне.
Мужчина быстро схватил бусину и спрятал её в мешочек, висящий на груди.
— Я ещё подушки принесу, — собрался бежать он.
— Лучше ещё одно креслице принеси — я жду князя.
Слуга убежал и чуть не столкнулся в дверях с Юрием Васильевичем.
— Евдокия Вячеславна, — поприветствовал он её и быстро подойдя, растерянно замер.
— А я вот… — смутилась она, — угощение тебе припасла и кофе варю.
— С твоих рук даже яд приму, — глупо улыбаясь, заявил он и боярышня хлопнула его по груди.
— Юрий Васильевич, тебе будет стыдно за то, что кофе ядом назвал.
— Да я не это имел в виду…
Она хмыкнула, показала ему рукой на креслице, а сама наклонилась к очагу и чуть подвинула ковш с кофе поближе к углям. Подождала. Слуга прибежал, неся ещё одно барское кресло. Евдокия как раз следила за появившейся кофейной шапочкой. В ковшике она вышла слабенькой, но заметно пришла в движение, и боярышня ловко подняла ковш, ставя его стол.
— Говорят, ты смотрел, как мы готовим? — спросила она, снимая с подноса десерт и пододвигая его князю. Потом расставила неказистые толстостенные глиняные чарочки, которые она называла чашечками, внимательно осмотрела сахар, принюхалась и все-таки убрала от греха подальше. Самый чистый она использовала при приготовлении десертов, а остатки выглядели неказисто.
— Я хотел позвать тебя на прогулку, — пояснил князь, а в глазах у него мелькнула тоска.
Стоя у входа кухни и наблюдая за женскими хлопотами, он чуть с ума не сошёл от накатившего на него одиночества. Смотрел, как Евдокия обхватывает ладошки Елены Стефановны, уча готовить, а сам представлял, что это могла быть его семья и что сейчас они повернутся к нему, обрадованно воскликнут и повиснут на шее.
Замечтался, затосковал, а особенно горько было, что по молодости упустил воспитание единственной дочери. Александру выдали замуж, и скоро он станет дедом, а сам до сих пор понятия не имеет, каково быть мужем и отцом. Может, надо было признать Шурочку? Тогда можно было бы забрать к себе внука и законно воспитывать его!..
Через пару недель ему исполнится тридцать четыре года, и он успел бы поставить внука на ноги, да ещё и на правнука поглядел бы. Но не было у него любви в ту сторону, лишь сожаление, что так вышло.
— Зря ты не подошёл к нам, — Евдокия посмотрела на загрустившего князя и, слегка коснувшись его ладони, заговорщически произнесла: — Мы очень нуждались в отважном воине, который пробовал бы нашу готовку.
— Тебе стоило дать клич и отбою не было бы, — оживился Юрий Васильевич. — Особенно, когда вы закончили с горчицей.
Евдокия вспомнила, как она с Еленой пробовала горчицу и засмеялась. Они ж с девчонкой напробовались до слез и пунцовых щек, но остались довольными.
— Угощайся, княже, — она показала ему глазами на тирамису. — И запивай крошечными глотками. Кофе — это не про утоление жажды. Это вкусовые впечатления. Должно получиться хорошее сочетание насыщенного сладкого и душистой горечи. А если слишком горько, то можно добавить кусочек лимона, но его здесь нет. Зато есть сливки, которые приглушат вкусовое богатство кофе.
Князь попробовал десерт и его брови поднялись:
— Необычно.
Забыв о кофе, он быстро съел ещё пару ложек и сделал глоток только когда Евдокия постучала ложечкой по его чашечке. Князь сделал глоток и прислушался к себе, наморщив лоб. Евдокия хихикнула и закрыла ладонью глаза. Потом раздвинула пальцы, чтобы подглядеть за Юрием Васильевичем, а он уже вновь пробовал десерт, делал глоточек кофе и сосредоточенно ощущал смену вкусов.
— Необычно, — повторил он и добавил: — одно дополняет другое, и мне это нравится. Не знаю, смог бы я пить этот напиток без этой сладости, но могу сказать, что эта сладость была бы утомительна без кофейной горечи.
Евдокия застыла, слушая объяснения князя, а потом расхохоталась. Он был так серьёзен, как будто являлся матёрым ресторанным критиком. Князь отодвинул угощение и с улыбкой смотрел на заливающуюся смехом боярышню. И жалел он сейчас только об одном: что они не дома, а Евдокиюшка до сих пор не его жена!
Глава 20
— Евдокия Вячеславна, слыхала ли? Твой Балашёв внуков нашёл! — выдала с порога Надежда.
Евдокия непонимающе посмотрела на неё. Она совсем недавно поднялась в свои покои и все ещё мысленно оставалась с князем. Если бы не толпа слуг, пришедшая готовить стол к вечернему пиру, то их свидание продолжилось бы.
Дуня тоскливо посмотрела на Надежду, уперлась взглядом в толстую стену дверного проема и подумала, как же здесь все нелепо устроено. Огромный дом, в котором все теснятся и невозможно найти уединения. А ещё здесь холодно и жутко из-за воющих сквозняков. Впрочем, ей грех было жаловаться! За подарочки в гостевых покоях топили круглосуточно и свечи в светильниках меняли по мере надобности. Местные считали это расточительством, но не топить было нельзя. А свечей у Евдокии был полный воз. Она брала их, чтобы не сидеть в темноте во время пути и в замке.
Да и чего не взять, если в имении стоит сотня ульев. Поставили бы больше, но посчитали, что пчелам не хватит кормовой базы. Помимо Дорониных много умников нашлось, кто по-книжному наученью домики для пчёл сколотили и искали место для их выпаса. И упал бы мёд с воском в цене, если бы Иван Васильевич не наладил вывоз излишков в иноземщину.
Евдокия же на продажу взяла только стекло и