Но у каждой медали есть две стороны. Я слишком долго был один. Пока я был занят конкретным делом – сначала присутствовал при выведении из стазиса каждой капсулы и пробуждении малышей, транслировал их реакцию на появление прилетевших Урсов, все было более-менее терпимо, но потом… не знаю, как это объяснить, я стал раздражаться, меня напрягал гомон в помещении, я реагировал на каждого, кто проходил рядом. Я не то, чтобы боялся Урсов, но во мне стало расти чувство тревоги, при чем не так, как если бы предчувствовал какую-то угрозу, как тогда с Ронаном, а просто – все вокруг раздражало, давило, напрягало и бесило. Я продержался, пока у всех малышей появился ответственный, и подошел к Тиборрну.
– Тиборрн, не пойми меня неправильно. Я очень рад всему, что тут происходит, но я очень долго находился в одиночестве. За последний над Ронан – первый разумный, с которым я общался, не считая моих помощниц, если есть возможность – перемести всех куда-нибудь. Да и малышам, думаю, будет лучше не видеть эти капсулы.
Тиборрн несколько секунд переваривал информацию, он все еще находился в состоянии опьянения счастьем. Но, поняв сказанное, молча кивнул, связался с кем-то по коммуникатору, после чего толпа Урсов медленно стала покидать наш зал пробуждения. Когда за последним Урсом закрылась дверь, и наступила тишина, я обессиленно лег на пол, раскинул руки и выдохнул. Господи, как же хорошо. Я лежал и упивался тишиной. Через несколько минут, услышав открытие гермодвери, я приподнялся, но решил не вставать, так как увидел, как ко мне походкой ребенка, шлепая ножками по полу, бежит золотистое чудо. Я как-то сразу узнал того самого малыша, который первым протянул мне ручку, не знаю, как, вроде бы они все очень похожи, но я знал, что это именно он. Малыш подбежал ко мне, с размаху обнял меня и прижался. Я обнял его в ответ, а он, смешно рыкая на Урском сказал – «Спа-си-бо». Невольно прижался к нему еще сильнее, и прошептал ему в его мохнатое ухо – Пожалуйста. В груди стало тепло, потом очень тепло, я почувствовал, как свет наполняет меня и выходит за мое тело, но спустя мгновение все прекратилось. Никто ничего не заметил, пушистое тело малыша скрыло свет в моей груди, а Светозар тут же пояснил.
– Энергет активировался.
Малыш отстранился, наклонив голову влево, приподняв брови, и то самое ухо. Весь его вид выражал знак вопроса. Тут я понял, что неосознанно ответил на Русском языке. Я перевел сказанное на Урский, малыш еще раз обнял меня, тихо прорычал.
– Я Аррет.
– Я Федор, – ответил я.
Малыш повторил мое имя – Фе-дорр, Федорр. – у него не получалось произнести коротко букву «Р», на Урском «Р» звучала дольше, но он явно понял, как звучит мое имя. Он еще раз на мгновение обнял меня и пошел к сопровождающим, которые с удивлением смотрели на все это. Тиборрн, пришедший вместе с Арретом, проводил взглядом Аррета с сопровождающими, и подошел ко мне.
– Мда, тебя приняли в ближний круг, в семью – вашими словами, ты и до этого действия уже был другом всех Урсов, но он назвал Тебе свое имя, первому среди всех, и при этом было два объятия, до объявления имен и после. У нас это значит, что Аррет выбрал тебя в качестве духовного отца. А еще, возможно, не осознавая, ты в ответ назвал свое, что по нашим обычаям значит, что ты принял его как духовного сына. Как-то так. Извини, что не предупредил, но это первый случай, когда Урс выбрал Дорром – то есть духовным отцом, не Урса.
Меня немного заклинило от этой новости, да и все присутствующие немного зависли. Первое движение произвел Ронан, открыв защитный щиток шлема, и этим вывел меня из ступора.
– Ну что-же, Тиборрн, теперь рассказывай, какие у меня обязанности и что я должен делать?
– Федор, ты не отказываешься? Я могу попытаться объяснить Аррету, что ты не знал про наш обычай.
– Тиборрн, твой народ верит в судьбу. Если я правильно помню детское восприятие мира, то все, что сегодня произошло – для Аррета имеет огромное значение. Мой отказ будет им воспринят как предательство, причем не только его, а и его судьбы. Так что тебе придется вводить меня в курс дела. Или человеку нереально с этим справиться? А еще, он мне там сейчас еще и «духовную Маму» не выберет?
Пока я все это говорил в голове были совсем другие мысли. «Что я несу», «Какой Дорро, какой сын?», «Федор куда тебе сейчас инопланетного ребенка?», «Ты сам еще на птичьих правах в этом мире». Но мысли не могли поменять уже принятого решения. Не просто так НаЭ пробудился от его объятия.
– Мальчики выбирают Дорро, Домарро выбирают только девочки. А на счет обязанностей… Не знаю, у нас – Духовный отец, или Духовная мать, берет в свою семь ребенка, если его родные родители погибают. Так как у него нет родных родителей то, то теперь ты за него отвечаешь, ты для него отец. Сам понимаешь, теперь куда ты, туда и он, если, кончено, ты не дашь нам возможность заняться его воспитанием. Федор, а ты веришь в судьбу?
– Не так, как вы. Ронан немного рассказал мне про ваше отношение к судьбе, но я верю в Бога, и в то, что он в ключевые моменты жизни вмешивается в наши судьбы. Так что, отчасти, верю и судьбу.
– В Бога? Я думал, в Сиберии давно не верят в Бога.
– Я не из Сиберии, моя родная планета называется Земля, и она, как и ее местоположение, не известна никому. Ни я, ни Сиберианцы, ни кто-то другой не знает, где она находится. А Сиберианцем я стал совсем недавно.
– Земля… нет, не слышал никогда о такой планете. Но мне очень интересно будет узнать о твоем отношении к Богу и судьбе, расскажешь потом о своей вере?
– Конечно, но ты правильно подметил, что потом. Сейчас намного важнее мне понять, что от меня ждет Аррет, и как мне с ним себя вести. Я бы очень хотел, чтобы он был воспитан Урсами как Урс, но если относиться к нему, как к сыну, то я не могу его бросить у Вас на планете. Это очень трудная дилемма. А еще нам надо отремонтировать наш корабль. Так