Как эмигрантке азиатского происхождения ей было сложно найти что-то стоящее и высокооплачиваемое, однако человек, которому нужна была помощь по уходу за близким, сам нашёл её.
Она смогла уволиться и посвящать всё своё время только этому, так как он платил очень хорошие деньги.
Я была рада за неё. Людям её возраста стоило больше отдыхать, а не решать проблемы своих уже взрослых детей.
И незнакомых ей детей тоже.
Я была обязана Мэй.
Такие, как она, рождаются добрыми, поэтому невозможно заставить их поступать иначе.
Она спала с одной из своих внучек, пока я занимала её маленькую и не совсем удобную кровать. Ещё она помогала мне есть, когда одна моя рука была сломана, а вторая едва сгибалась из-за сильного ушиба. Учила обрабатывать и зашивать глубокие раны. Даже дала немного денег перед тем, как привела сюда.
Я правда пыталась отказаться, но она засунула их мне в карман и отругала, шевеля пальцами прямо перед моим носом.
За тот промежуток времени, что мы частично провели вместе, я успела выучить несколько фраз на языке жестов, поэтому не стала спорить. Деньги правда были нужны мне.
Но я собиралась вернуть свой долг при первой же возможности. И самостоятельно, чтобы не пришлось продавать единственного родного человека ради этого.
Только пока не знала, когда смогу это сделать.
Для начала нужно было хотя бы выйти на улицу, не волнуясь о том, что меня поймают. Затем найти другую работу, что было практически невозможно, потому что мой паспорт всё ещё хранился у Родриго.
И самое главное…
Перестать быть подростком.
Мои ровесники не заботились о таких вещах.
Да, какая-то часть из них работала, но не для того, чтобы выжить, потому что их родители заранее накопили деньги на колледж, набили холодильник и подготовили комнату для своего ребёнка.
Они волновались, когда те опаздывали домой, интересовались, не были ли они голодны и как себя чувствовали.
Ответственный родитель – привилегия, которую до сих пор мало кто понял.
Я скучала по маме. Она была именно такой.
Строгой, но в то же время дающей свободу выбора. Занятой, но всегда находящей на меня время. Часто уставшей, но всегда улыбающейся мне.
Я старалась думать, будто я особенная, чтобы трудности давались легче.
Но по правде говоря – будущее не для меня.
Я с настоящим-то едва справлялась.
Полно подростков оказывались одиноки в момент, когда особенно нуждались в поддержке. Их выгоняли из школы, избивали дома, они голодали. Это ненормально, но так жили чаще, чем кажется.
Не все из них справлялись, но я не осуждала их за выбор, так как знала, насколько это тяжело – проходить через это в одиночку.
И не знала, не сдамся ли сама в итоге.
На кухне послышался шум, и я замерла, перестав заправлять свою импровизированную постель, от сна в которой переставала чувствовать спину к утру.
Несмотря на то, что этот ресторан считался одним из самых престижных в городе, довольно часто здесь можно было заметить мышь, пробегающую по полу. Вероятно, именно поэтому он резко стал называться «В темноте».
Но мыши не умели топать.
Положив одеяло и пододеяльник на скамью, принялась медленно подкрадываться к выходу из кладовой. К шагам в это время добавились два голоса: женский и мужской.
Я не могла расслышать их, поэтому тихо приоткрыла дверь и взглянула в щель.
Девушка с длинными темно-каштановыми вьющимися волосами устроилась своей задницей на железном столе, с которого завтра кто-то получит еду. Как только её красно-коричневое платье задралось на бёдрах, ладони мужчины, стоящего между её ног, оказались на них.
Ну нет, я собиралась ложиться спать, ребята.
Почему все вечно решали потрахаться на этой кухне?
Пару месяцев назад одна пара чуть не занялась сексом прямо на мне. Я едва успела вовремя остановить их.
– Нет, не здесь.
Незнакомка отказывалась от ласк того, с кем заявилась сюда, но явно заигрывала с ним. Хихикала и озорно отпиралась, когда он целовал её в шею и грудь.
«Нет» значит «нет».
Не стоило играть с таким важным словом.
Если бы люди умели правильно им пользоваться и были честны друг перед другом, у нас было бы чуть меньше проблем.
Однако когда мужчина залез под подол платья девушки, она схватила его за плечи и с лёгкостью оттолкнула от себя.
– Я же сказала «нет».
Игривое настроение ублюдка испарилось, как только она дала ему настоящий отпор. Я заранее знала, что произойдёт дальше, потому что систематически попадала в подобные ситуации до того, как получила свой шрам.
Так похожий на её, кстати.
Если он не уверен в своих физических возможностях, то сначала решит уговорить её и только потом применит силу. А если же наоборот, то сразу развернёт её, поднимет юбку и сделает своё минутное дело.
Только вот рядом с такой девушкой, как эта, я сомневалась, что кто-то может быть уверен в себе. При условии, что его мозг был размером не с грецкий орех, разумеется.
– Какого хрена? – возмутился он.
С грецкий орех всё-таки.
Нет, с фундук!
Я была уверена, что сейчас незнакомка поднимет ногу и острый носок её туфли встретится с его промежностью, но она ничего не сделала, начав играть недотрогу, которой точно не была.
Я же видела, как зло она посмотрела на него, когда он переступил черту. Что она делала? Для чего?
Или мне на самом деле показалось?
– Продолжение не входило в счёт, что ты оплатил моему Боссу.
– Хочешь денег?
Мужчина стал рыскать по карманам своего дорогого классического костюма в поисках бумажника. Как я и думала. Через несколько секунд он держал тонкую пачку из банкнот, но вместо того, чтобы положить их на стол или передать ей, вскинул руку, и деньги разлетелись по полу.
– Подними их, шлюха, – приказал он ей.
Я поморщилась.
Неприятное чувство поселилось на уровне моей груди, и тошнота поднялась по горлу, когда девушка опустилась на колени, словно была его собачонкой, и стала собирать купюры.
Это выглядело унизительно. За полтора проведенных здесь года мне впервые «посчастливилось» стать свидетельницей такого.
Не то чтобы я не знала, как мужчины любят доминировать над женщинами при помощи денег. Родриго изо дня в день делал это со мной, Каей и девушками, которые к нему приходили.
Тем не менее казалось, что я никогда не смогу привыкнуть к этому. Или ещё хуже – смириться с этим.
Глупо было отрицать, что деньги являлись показателем власти, однако всеобщее потакание тому, кто