Так было всегда, всю жизнь, сколько я помню: первый день рождения Майкла, первый футбольный матч Майкла, первое-что-угодно Майкла… У родителей на компе, наверное, целый жёсткий диск забит его фотками. И это только с теми, где Майкл делает что-то впервые.
А ещё есть моя младшая сестра Харпер.
Ей недавно исполнилось пять, и больше всего на свете мама любит напоминать отцу, что это их последний ребёнок, а поэтому они должны ценить каждую эпоху её жизни. Так и говорит – «эпоху».
Судя по всему, под этим она подразумевает развешивание по всему дому поделок и картинок, которые Харпер приносит из детского сада. Они абсолютно везде: на холодильнике, на камине, на полках с книгами. Как будто наш дом обустраивал дизайнер-пятилетка. Куда ни глянь, повсюду её каракули и картонки с налепленными на них кусочками цветных макарон.
А между всем этим затерялся я. Остин. Средний ребёнок.
Остин, которого не видят и не слышат.
Всё, что я делаю, не имеет никакого смысла, потому что:
1. Майкл это уже делал.
2. Харпер вот-вот собирается сделать нечто подобное.
А я как будто невидимка.
Вот, например, что случилось на прошлой неделе.
Мы всей семьёй были в любимом ресторане Майкла, «Золотом Драконе».
Мы только успели расправиться с нашей кисло-сладкой свининой и курицей по-китайски, как к нам подошла официантка. Ей, наверное, не было ещё и двадцати лет, у неё были чёрные кудрявые волосы и широкая улыбка. Она принесла нам серебряный поднос, на котором лежали печеньки с предсказаниями. Угадайте, напротив кого она его поставила? Официантка улыбнулась и многозначительно посмотрела на Майкла.
Кто бы сомневался.
Если честно, то Майкл со своими вечно взлохмаченными, чёрными волосами и тёмно-карими глазами и правда был крут, как раз в том понимании крутости, которая обычно нравится людям. Особенно девчонкам, которых зовут Алекс или Софи, и с фамилией типа Маккензи или что-нибудь в этом роде.
На табличке с именем было написано «Хейли». В принципе, я был не так уж далёк от истины.
Майкл улыбнулся ей в ответ.
Как только Хейли отошла, он разломал первую попавшуюся печеньку и выудил оттуда своё предсказание.
– О, круто! «Вас ждёт финансовое благополучие!» – Майкл показал нам записку, как будто требовалось какое-то подтверждение его слов.
– Ну и славно, – отозвался папа.
– И правда здорово, – согласилась мама.
Мне хотелось сказать, что всё это не имеет никакого отношения к реальности, что это всего лишь слова на бумажке, завёрнутые в кусок запечённого теста. Но я промолчал.
Мама взяла следующую печеньку и передала её Харпер:
– Твоя очередь, солнышко.
Харпер как раз закончила раскрашивать большого дракона на детском меню, которое ей вручили на входе. Я сказал ей, что ресторан называется «Золотой Дракон», но сестра всё равно почему-то сделала его синим.
Мама помогла ей вытащить бумажку из печенья.
– Что-о-о же ждёт Харпер? – нараспев спросила мама. – Харпер ждёт захватывающее путешествие! – мама захлопала в ладоши. – Звучит просто замечательно!
На этот раз я не выдержал:
– Ей же всего пять. Куда она может поехать?
Никто не ответил. Никто даже не посмотрел в мою сторону. Папа изучал чек, мама с Харпер были заняты печеньем, а Майкл… пялился на официантку. Всё как всегда.
А меня никто не видел и не замечал.
На столе всё ещё оставалось три печеньки. Мама с папой их никогда не ели, потому что «всё, что без шоколада, не считается за десерт».
Я потянулся за своим печеньем. Я знал, что это всего лишь слова на бумажках, но это не значит, что я не хотел хорошее предсказание.
Все остальные были уже на выходе. Мама одной рукой придерживала Харпер, а другой пыталась запихнуть её синего дракона в сумку, видимо, чтобы дома поставить его на пианино или ещё какое-нибудь видное место. Папа оплачивал счёт. Майкл просил номер у Хейли.
А я один сидел за столом.
Ох уж это проклятье среднего ребёнка.
За все эти годы где меня только не забывали: в кино, на заправках; забывали забрать из школы и после футбола; один раз даже умудрились оставить одного в магазине на целых полчаса.
Я взял самую дальнюю от меня печеньку. С учётом моей удачи, лучшее предсказание должно находиться на самом большом расстоянии от меня.
Я разломил печенье и развернул бумажку.
«Хоть бы что-нибудь хорошее попалось», – взмолился я.
Но моя бумажка была… пустой.
Вообще пустой. Я на всякий случай посмотрел с другой стороны.
Ничего. Ни единой буквы, ни даже эмблемы ресторана. Совсем ничего.
Надувательство какое-то. Я вздохнул. Может, сказать официантке, что мне принесли неправильное печенье?
Хейли у стойки довольно смотрела на Майкла, пока тот искал что-то в телефоне.
Тут, наверное, какая-то ошибка. Может, чернила в принтере закончились?
Почему я получил пустую бумажку вместо предсказания?
Я посмотрел по сторонам, но никто, кроме нашей семьи, ещё не получил свои бумажки с предсказаниями.
Майкл попрощался с Хейли. Папа расплатился. Мама и Харпер вышли из ресторана. Никто не заметил, что я до сих пор за столом.
В моей груди разверзлась дыра. Прямо в центре. Внушительная такая дыра, размером с мячик для гольфа. Большая, пустая дыра. Пустая, как и моё предсказание.
Интересно, когда семья заметит, что меня с ними нет? Когда дойдут до парковки? Или когда доедут до дома?
У меня не было ни малейшего желания выяснять. Я решил не испытывать свою удачу ещё раз и не стал пробовать печенья мамы и папы. Я встал и поспешил к выходу, выкинув по пути своё предсказание, вернее, бумажку с его полным отсутствием.
На парковке я обнаружил, что все уже сидели внутри и пристёгивали ремни. Мама заводила машину.
Я дёрнул одну из дверей на себя. Она открылась с оглушающим звуком.
Все обернулись и удивлённо подняли брови, как будто хотели сказать: «А, ты. Точно. Чуть не забыли».
Я забрался в машину и начал возиться с ремнём безопасности.
Казалось, что я невидимка.
* * *
Я, как обычно, сидел на кухне за алгеброй, как вдруг ворвался Майкл. Он был весь взволнованный, красный, с горящими глазами.
– Никогда не угадаете, что случилось!
Мама и Харпер отвлеклись от очередного шедевра из бумаги и ваты.
– Я нашёл двадцать баксов на улице! – Он выхватил их из кармана и