Окончательно успокоившись, она легла. Кошмар отступил.
Утром, сварив кашу, она пошла в комнату Лизы. Та уже проснулась и, как обычно, лёжа в кровати, смотрела куда-то в пустоту. Взгляд её не фокусировался на чём-то. Как будто он пронзал потолок и уносился куда-то вверх. На лице блуждала всё та же улыбка. Вика никогда не могла понять, чему она там улыбается?
Лиза родилась с диагнозом ДЦП. Точнее, они с Володей узнали об этом позже. Ближе к году. Поначалу все отклонения и задержки в развитии были незаметны. Врачи говорили: нагонит. Молодые родители души не чаяли в дочурке. И вот. Ближе к году – диагноз. Лиза была желанным ребёнком, но прогноз испугал отца. Перспектива того, что ближайшие или даже все последующие годы уйдут на постоянные уход и реабилитацию, не внушала оптимизма. О личной жизни и удовольствиях можно забыть. Работать и зарабатывать только на попытки восстановления дочки. При всём том, что гарантий никаких нет. Владимир честно признался Вике, что он так не сможет. Оставил жене с дочерью квартиру и обещал исправно платить алименты. И вот так прошло уже пять лет…
Вика перенесла дочь с кровати на кухню и усадила её в кресло. С ложкой Лиза так и не смогла научиться управляться нормально. Каша могла попасть куда угодно. Лизу это забавляло, а Вика, закипая, пыталась сдерживать себя. В последнее время она всё чаще срывалась на дочь. Вот уже пять лет, если не считать первого года с рождения Лизы, над Викой постоянно висела это грозовое облако, готовое разразиться громом в любой момент. Каждый день, как по одному и тому же сценарию. Сначала Вику воодушевляли успехи Лизы, но когда та «откатывалась» обратно, казалось, что всё зря. Вроде вот поползла, а на следующий день как будто ничего и не было. Ни многочасовых занятий, ни мотка раскрученных нервов. На реабилитацию в центре требовались огромные деньги, которых тоже не было. Постепенно ей стало казаться, что проще делать всё самой, а не мучиться с упражнениями и тренировками. Вика иногда тайно завидовала своему бывшему мужу.
– Лиз. Ну давай ещё, – Вика пыталась попасть ложкой дочке в рот, но та всячески извивалась, что означало «я больше не буду».
Следующим по плану была прогулка в парк.
Постепенно она стала избегать детских площадок. Поначалу ей хотелось, чтобы дочь хоть так могла посмотреть на то, как играют другие дети. Вдруг это как-то повлияет на её развитие. Подтолкнёт. Но мамы здоровых детей стали сторониться их. Именно так сказала одна из мамаш. Не прямо Вике в лицо, а как бы между прочим буркнула, собирая своего малыша: «И что их к здоровым детям всё тянет? Собирались бы среди своих. Нет же. Надо здоровым детям психику попортить».
Дети же, в отличие от своих родителей, не проявляли враждебности. Однажды, когда они ещё приходили с Лизой на детскую площадку, к ней подошла одна девочка. Примерно ровесница дочки. Лиза сидела в своей коляске и улыбалась. Девочка протянула ей лопатку. Взгляд Лизы прояснился. Сфокусировался на девочке, и она протянула свою руку к игрушке. В этот момент мама девочки заметила, что её дочь возле них, и быстро подошла к ним. Лиза как раз успела взять лопатку.
– Извините. Вот, – Вика забрала лопатку у Лизы и протянула ей.
Девушка недоверчиво посмотрела сначала на лопатку, потом на Лизу, затем на Вику.
– Оставьте. У нас ещё есть, – и, развернувшись, потянула за собой девочку.
Вике было слышно, как девушка, склонившись к своему ребёнку, на ходу что-то там объясняет ей про психически отсталых и шизофреников. И про то, что не надо к ним подходить и пытаться играть.
Вика хотела крикнуть вслед, что Лиза совсем не психически отсталая и тем более у неё нет шизофрении, но в последний момент передумала. Она решила просто больше не ходить сюда. Вот и сейчас она собиралась отправиться с Лизой в парк. Необходимо было подумать. Решение она ещё не приняла, но мысли не отпускали. Тем более что Аркадий настаивал, что так будет лучше.
Со временем, когда отношения из случайного романа стали прорастать во что-то большее, Вика поняла, что она не может больше скрывать дочь. Однажды она призналась и привела его домой.
Аркадий не исчез. Он просто предложил всё устроить.
Поступить правильно.
– Есть специальные центры, – объяснял он Вике. – Там за ней будет должный уход, а ты можешь навещать её.
Подумай. Ведь если это и не навсегда, то очень надолго. Ты ещё молода, чтобы ставить на себе крест. А с Лизой ты будешь, прости за прямоту, изгоем. Ты давно в отпуске была? Пойми, Вика. Я о тебе думаю.
Вика смотрела на дочь и слушала Аркадия. Лиза смотрела куда-то в сторону и снова чему-то своему улыбалась. Логика и смысл в словах Аркадия были. Но в его словах не было чего-то другого. И Вика не могла понять чего. С того момента
и появились эти кошмары…
Вернувшись с прогулки, Вика вытащила Лизу из коляски. Раздела её и отнесла в комнату. Там посадила за стол и дала ей бумагу и карандаши. Лиза любила рисовать, хоть художеством это было и сложно назвать. Вика сначала пыталась с дочкой выводить фигуры на бумаге, но потом бросила это занятие. Хоть на какое-то время тишина и отдых от забот.
Лиза сидела и рисовала. Её, в отличие от мамы, ничего не беспокоило. Она даже не пыталась себя сравнивать с другими детьми. Ей не казалось, что она какая-то не такая. Просто она другая. Даже её рисунки, на которых мама ничего не могла разобрать, ей казались осмысленными и завершёнными. Но если бы мама даже и поняла, что тут нарисовано, то выглядело бы всё очень странным. Но не для Лизы. Она знала большее. Вот здесь их дом. Тут она с мамой идёт гулять. В кафе, где продают мороженое. И они потом сядут за столик и будут есть мороженое ложкой. И это Лиза кормит Вику мороженым. Иногда оно капает Вике на подбородок, и Лиза берёт салфетку и, улыбаясь, вытирает. Вика тоже улыбается.
Лизе тоже однажды начали сниться сны. Началось всё с такого же кошмара, но Лиза не стала сопротивляться. Ей стало интересно узнать, что там. Со временем она научилась чувствовать эти сны наяву. Не видела их, но понимала, что некие