Во главе стола расположился сам хозяин. В расшитом золотом камзоле, с перстнями на руках. Он покручивал ус, сверкая чёрными глазами и каждый раз, как только его взор останавливался на Антуане, молодой рыцарь чувствовал, как по спине пробегают мурашки, он мучился от мысли, что где-то видел сей взор.
Буер, сидевший рядом, уже вовсю чавкал. Антуану было немного стыдно, за своего соседа. Леди де Кантель, сидевшая справа от супруга, иногда поглядывала на молодого рыцаря через опущенную вуаль, в своём, теперь уже малиновом платье она была великолепна. Юноша смущался, он ведь ещё не был в высшем обществе, тем более не обеда со столь благородной дамой за одним столом.
Только барон чувствовал себя совершенно непринуждённо.
— Расскажите мне о встрече с колдуном, сэр Антуан. — потребовал он.
— Простите, ваша милость, но разговоры за столом о такой мерзости могу испугать и смутить леди…
— Я сам решу, о чём говорить за моим столом. — отрезал барон Жоффруа, обведя стол и сидящих за ним пылающим взором. Антуан метнул свой взгляд на леди де Кантель. Она сидела, опустив глаза. Антуан отметил про себя, что мастер над оружием сэр Калибан отсутствует и начал свой рассказ.
Он постарался обрисовать всё быстро, но ясно и понятно. Не слишком уж вдаваясь в подробности, ибо не желал вспоминать всё, что ему довелось совсем недавно пережить. Барон выслушал это с каменным лицом, под аккомпанемент треска поленьев в костре и чавканья Буера.
— Хорошо! — глухо вымолвил барон. — Я отправлю сэра Калибана с десятком рыцарей, чтобы они изловили сего колдуна. Давно пора прекратить его бесчинства, а самому ему устроить встречу с Дьяволом, через жаркие объятия костра.
— Прошу вас, милорд, выслушать меня. — набравшись смелости, начал Антуан.
— Говори, — сказал барон.
— Я желаю попасть на турнир… — начал было рыцарь. Ещё днём он хорошенько обдумал и подготовил свою речь. Надо сказать, что особым красноречием Антуан не отличался. Но и косноязычным не был. Он решил говорить кратко, но по возможности, убедительно. При этом использую весомые, как ему казалось доводы и аргументацию. Но барон прервал его, едва рыцарь произнёс слово «турнир».
— Мне ведомы твои мысли. — заявил Жоффруа, скосив глаза в сторону. — Но ты мой гость. Я не могу тебя отпустить.
— Но…
— Никаких «но». Ты должен сказать мне спасибо. Ты напал на моего рыцаря, когда он по моему приказу собирал подати для меня. Тот факт, что вы не гниёте в камере, а сидите за одним со мной столом, и вкушаете мою пищу, говорит лишь о моей неимоверной щедрости и человеколюбии, как предписывает нам Святое Писание. — С этими слова барон бросил такой свирепый взор на толстяка-монаха, что тот став белее полотна, замер, перестав жевать.
Больше барон ничего не сказал, а Антуан не посмел ещё просить.
* * *
Уже наступила ночь, но Антуан никак не мог заснуть. Он решил прогуляться по ночному замку. Его не ограничивали в передвижениях, но барон мог кинуть его в подземелье в любой момент. Сбеги-же он, то на турнир ему путь точно заказан. Теперь его судьба полностью зависела от милости барона Жоффруа.
Блуждая словно призрак по ночным коридорам твердыни, он неожиданно столкнулся с самой баронессой.
— О, моя леди, — пробормотал Антуан. — Прошу прощения, я возможно напугал вас.
— Я сочувствую вам, сэр. — похожим нам нежный звон колокольчика сказала баронесса. — Мой супруг невероятно жестокий человек. Но я попрошу его даровать вам то, что вы бы хотели.
Антуан почувствовал себя дураком. Он не знал, что сказать.
— Я даже не знаю, как вас благодарить, сударыня…
— Никак. Я заперта здесь, в этой тюрьме, по воле моего отца. Такого-же жестокого человека. Если я помогу хотя бы вам вырваться отсюда, я буду знать, что Господь не напрасно послал меня на эту жестокую землю.
В порыве признательности рыцарь упал на одно колено и попытался схватить руки девы, чтобы покрыть их поцелуями, в знак благодарности. Но баронесса отняла у него свои руки, со словами.
— Нас не должны видеть вместе. Идите спать.
Антуан оторопел, днём баронесса была куда любезнее с ним, но теперь она словно переменилась, теперь зима царила не только в её глазах, но и во всех словах и действиях, не сказав не слова, она, затем, быстро ушла в темноту, оставив рыцаря наедине со своими думами.
Ундина
Оставшись в одиночестве Антуан погрузился в глубокие раздумья. Слова леди де Кантель тронули его. Но вся эта ситуация его крайне смущала. Барон, его молодая жена, злобный рыцарь Калибан, этот туповатый, пошловатый, развратник — монах. Сам факт по сути пленения его в замке де Кантель, и, конечно — же то, что он уже практически пропустил турнир. Но с другой стороны, ему туда и не попасть из — за положения и отсутствия денег. Он уже был близок к тому, чтобы попросить у барона сотню — другую ливров золотом, на хорошую броню и проезд до турнира Герцога, в счёт победных. Хотя по правде, это было чересчур самоуверенно. Но у Антуана был план. Многие небогатые рыцари ставили деньги против себя, достаточно было продержаться три схватки, чтобы поднять ставку, и проиграв четвёртую, заработать неплохие деньжата. А затем расплатиться с бароном за его щедрость. Но Жак сразу — же осадил Антуана, сказав, что комплект хорошей брони, боевой конь, а обычная кляча тут не подходила, проезд, уплата вступительного взноса и пошлины Герцогу и королю, всё это в совокупности стоило минимум три тысячи золотых ливров. А самое большое, что мог выиграть Антуан на ставке против себя, тысячу. Потом, кто — то должен был написать бумагу, лучше, если бы это сделал сам барон, которая подтвердила бы рыцарский статус Антуана.
Жак посоветовал ему оставить глупые и наивные мальчишеские мечты о турнире и попросится к барону присяжным рыцарем. Хотя этот план Антуану не понравился хотя бы потому, что Калибан, который его ненавидит, его живьём сожрёт. Тогда Жак дал другой, крайне ценный и наиболее разумный совет: поступить в какой — нибудь рыцарский монашеский орден и поехать в Святую землю [24] для того, чтобы получить возможность разбогатеть там. Тем более, что его, Жака, предки, точнее его отец, так и сделал.