Хотя потомки и называли его дедом, он был им пра–пра–пра… и выглядел максимум лет на сорок. Именно в таком возрасте он перешел в иную ипостась, попав в плен к вампирам, которых крошил хорошо отточенным мечом.
Кровососущие оказались с чувством юмора и не стали выпивать славного рыцаря досуха. Они превратили его в себе подобного. Нет хуже унижения стать таким же, за кем ты охотился добрый десяток лет. Хорошо, что до похода на вампиров Бенедикт обзавелся семьей, в которой жена беременела чуть ли не каждый год. Конечно, когда он был дома, а не бегал по всему королевству и близлежащим государствам в поисках врагов.
Дети тогда не все выживали – времена были суровые, XV век, но кто дошел до возраста женитьбы, наплодил ему внуков, а те правнуков и так до наших дней. Все потомки графа Винтерширского до сих пор обитали в замке, который построил еще отец Бенедикта. Они смирились с тем, что никогда не заполучат графский титул, но им и так неплохо жилось рядом с нестареющим и богатейшим родственником.
Средневековая крепость была испещрена подземными переходами и тайниками, но даже в таких условиях Бенедикту трудно было найти уголок, где его не достали бы многочисленные родственники. Четыре века род Найтингенов рос и плодился, и не всех отпрысков Бенедикт помнил по именам. По сути, замок был большим муравейником, где вместо матки в темном тронном зале томился мой любимый вампир.
Он мирился с многочисленной родней много веков, но почему–то именно сегодня не выдержал и явился со своим великолепным гробом ко мне. Я сразу поняла, насколько ему дорога. Бенедикт испугался за меня. Наш роман находился на пике развития, и мы горели от любви.
Королева знала о существовании Бенедикта и не переживала, что он нарушит клятву не плодить себе подобных. Если бы граф Винтерширский хоть раз оступился, давно бы лежал в семейном склепе с осиновым колом в груди.
Я потрогала его влажные после дождя волосы. Высыхая, они скручивались в крупные локоны, которые Бенедикт стриг по нынешней моде достаточно коротко. Да, у него продолжали расти волосы и ногти. Еще он боялся солнца, ему не нужна была обычная еда (правда, вино пил и с большим удовольствием), а кожа отличалась от нашей более низкой температурой, но в остальном в нем трудно было заподозрить неживого человека.
Я погладила кончиками пальцев его бакенбарды, где навсегда поселилась седина. Она не обезображивала его темно–русые волосы, а, наоборот, придавала внешнему облику утонченный вид. Породистое лицо с прямым, достаточно крупным носом, красивые губы, широкие брови и умный взгляд ореховых глаз – мне нравилось в нем все. Даже легкая небритость, придающая ему расслабленный вид.
Он был выше меня на голову, хорошо сложен и до сих пор владел мечом, чем, конечно же, поразил (не в прямом смысле слова) не одно женское сердце. Где еще можно встретить джентльмена, который так силен, что может без устали махать полуторным мечом? Рыцарское оружие ушло в прошлое, но Бенедикт не желал терять навыки, приобретенные им в пору славных крестовых походов.
– Рассказывай, – напомнил мне он о желании все знать.
– Вчера была годовщина смерти моего мужа. И я решила именно в этот день рассказать ему, что у меня есть ты. Генри, конечно же, рассердился. Он сначала толкнул меня, чтобы я села в лужу, а потом шарахнул молнией. Все.
– Покажи.
– Что показать? – насторожилась я.
– Куда попала молния.
– О, – протянула я, лихорадочно думая, как бы выкрутиться.