Я задумалась, стоя у лестницы, а потом хмыкнула. Если мои подозрения окажутся верными, это будет ещё один козырь в моей руке против Макара, дающий мне возможность, наконец, вырваться из лап этого чудовища.
– Ты долго? – раздался его голос внизу. Он смотрел на меня с такой настойчивостью, что стало неуютно.
– Чего ты орешь? Дочка же спит, – спускаясь, произнесла я, проходя мимо мужа, стараясь не вдыхать его аромат. Он всё такой же манящий, как и раньше, но сейчас он вызывал во мне лишь приятные воспоминания редких сексуальных минут, что были у нас прежде.
– Я не ору, а чего ты застыла наверху?
– Надо. Вот и застыла, – ответила я, аккуратно усаживаясь на диван. Подогнув ноги, я взяла чашку с чаем, который Макар заварил сразу, как только мы вернулись домой. Чай всегда был у нас на первом месте, его забота о таких мелочах напоминала мне, что он когда-то был другим, нежели сейчас.
Он сел рядом со мной, но когда я бросила на него красноречивый взгляд, то хмыкнув медленно пересел в кресло. Привычно взял свою кружку и сделал глоток. Вздох, вырвавшийся из его уст, словно выражал всю тяжесть его внутреннего состояния.
– Олесь, ты должна измениться, – произнес он, взглянув на меня. – Я больше не могу жить, когда мне не доверяют. Мы семья, а ты постоянно подозреваешь меня. Думаешь, мне легко?
Я замерла, а потом резко закашляла. Кашель вырывался из груди, словно пытался избавить меня от всей той боли, которую я прятала внутри.
– Ты в своем уме, Макар? Что это было? – спросила я, глядя на его невозмутимое лицо, в котором читалось лишь успокоение, как будто он не понимал смысла своих слов.
– В каком смысле, что? – пожал он плечами и, наконец, решился снова сесть рядом. Я отодвинулась от него, но он, не желая оставлять дистанцию, подвинулся ближе и положил ладонь на моё колено.
– Руку убери, – резко ответила я и с силой сдвинула его ладонь с моей ноги.
– Ты чего такая недотрога? – усмехнулся он, как будто ничего не происходило, словно прежних разногласий между нами не было. – Я ведь не чужой тебе.
– После твоей измены мы стали чужими. Как ты этого не можешь понять?! – вскрикнула я, но, осознав, что могу разбудить дочку, замолкла.
– Я понимаю, Олесь. Я очень хорошо понимаю, что ты не хочешь ничего менять. И сама меняться не собираешься. Я же стараюсь наладить наши отношения и сохранить семью, но кажется, ты этого не хочешь, – его голос звучал, как крик.
– Да, ты прав, я не хочу. Я больше не хочу жить с тобой и быть тебе женой. Я не люблю тебя, Макар, и больше не доверяю! – выпалила я, ощущая, как сердце стучит в ушах, а горло сжимается от отчаяния.
– Ничего страшного, это можно поправить. Я люблю, и моей любви хватит на нас двоих, – произнес он, стараясь сделать голос уверенным. Я заметила, как его руки сжались в кулаки, и это добавило ему решимости. – А еще я думаю, что у тебя гормоны сейчас играют не в лучшую сторону. Поэтому ты несешь какую-то хуйню. Люблю - не люблю. Хочу - не хочу. Мы семья, Олесь, понимаешь, что я говорю тебе? На русском, мать его, языке. Мы. Семья!
Каждое его слово резало как бритва, оставляя за собой ощущение боли и подавленности. – Я не хочу сохранять ее с тобой, – огрызнулась я, и напряжение внутри меня зашкалило. Сотрясаясь от злости, как натянутая струна, я ощутила, как волна ярости накрывает меня. – Как ты этого не понимаешь? – закричала я, подскакивая на ноги и отвернулась, не в силах смотреть ему в глаза, боясь, что увижу в них ту глубину безразличия, которую видела последнее время.
Его лицо изменилась, когда я произнесла эти слова. Он резко поднялся, и в его глазах сверкнула ярость, превращая его в незнакомца. Брови сомкнулись в одну линию на переносице, а на скулах заиграли желваки. В эту секунду я поняла, что дело зашло слишком далеко.
– Тебе придется, у нас скоро будет ребенок, – проговорил он с холодной решимостью, словно это было единственное, что имело значение в этот момент.
Я вздохнула, и горечь вновь наполнила меня.
– Да, – выдохнула я, собираясь с мыслями, и на секунду собрала в кулак свою смелость, прежде чем произнести то, о чем потом пожалела, – а кто тебе сказал, что это твой ребенок?
В этот миг в воздухе повисло напряжение. Суровые линии его лица искажались, и я видела, как в нем разгорается гнев. А следом, его рука поднялась и замахнулась на меня.
Глава 40.
Его рука поднялась и замахнулась на меня.
А потом он сжал кулак и, не отводя от меня своего сурового взгляда, со всей силы ударил им о… стену. Сильнейшая вмятина на стене и на нашем портрете, который был обрамлен в стеклянную рамку. Которая вдребезги разбилась, окропив кровью мужа стену и пол.
– Сумасшедший придурок! Псих… - рявкнула я и задрожала вдруг от сильнейшего стресса. Непрошенные слезы брызнули из глаз, и я, развернувшись, пока муж не опомнился и не вздумал ударить меня, бросилась подальше из гостиной.
– Олеся-я-я-я! - громогласный голос мужа я услышала, когда находилась на лестнице. - Если я узнаю, что ты мне изменила! И внутри тебя сидит не мой ребенок! Я тебя… убью, - последнюю фразу он сказал мягко, словно погладил меня по головке. Но именно от последней фразу, сказанной так нежно и ласково, внутри меня все похолодело. Я реально испугалась за свою жизнь и жизнь моего малыша. Я то знала, что не изменяла своему мужу, но вот зачем я решила поиграть с огнем? Зачем сказала Макару о том, что внутри меня не его ребенок, я до конца не понимала.
Вбежав в комнату дочери,