Монстр подошел ко мне, и я вновь почувствовала его зловонное дыхание. Я замерла, не в силах открыть глаза. Внезапно он коснулся рукой моей головы. Тогда меня переполнил животный ужас, я соскочила со своего места и с неистовым криком начала биться о стены этой маленькой комнаты-тюрьмы. Когда силы мои иссякли, я рухнула на пол. Монстр медленно подошел, неуклюже схватил меня под руки и поволок за собой.
Мне вдруг показалось, что я зря трясусь от страха, ведь все это не по-настоящему, а всего лишь дурной сон. Этого же просто не может быть на самом деле! Но когда монстр положил меня на свою деревянную лежанку и снова склонил надо мной свое отвратительное лицо, сознание мое окончательно помутилось от страха, и я вновь погрузилась в черный мрак.
***
– Ангелина, девочка моя, просыпайся!
Голос Авдотьи тихо и ласково звучал совсем рядом со мной. Не открывая глаз, я вытянула свою руку и нащупала рядом с собой ее платье. Улыбнувшись, я открыла глаза и сразу же сердце мое оборвалось, рухнуло вниз. Я по-прежнему находилась в этой жуткой комнате, рядом с монстром, который прямо сейчас сидел на полу и ел огромный кусок мяса.
– Уведи меня отсюда, – прошептала я и вцепилась в руку Авдотьи так сильно, что она вскрикнула от боли, – Прошу тебя, уведи меня! Не запирай меня больше здесь! Умоляю!
Авдотья с трудом высвободилась из моей хватки и заботливо пригладила мне растрепавшиеся волосы.
– Хорошо, думаю, на сегодня хватит, вы успели познакомиться.
Она открыла дверь, и мы вышли обратно в ее комнату. Оказавшись на свободе, я бросилась бежать из комнаты Авдотьи по темному, холодному коридору, минуя детские спальни. Мои босые ноги шумно шлепали по полу, но никто не вышел на этот шум. Открыв тяжелую дверь приюта, я вышла на улицу, упала на колени в снег рядом с крыльцом, и меня стошнило.
Когда я на слабых ногах вернулась в комнату Авдотьи, тайная дверь была занавешена ковром, а сама старушка, как в ни в чем не бывало, сидела за столом и пила чай. Я стояла на пороге, не решаясь пройти дальше. Тогда Авдотья указала на чашку, из которой вверх поднимался тонкий дымок, и сказала:
– Сядь, Ангелина.
Я послушно подошла к столу и села на стул рядом с ней.
– Ты обещала мне сделать все, что угодно, ради меня.
Я молча смотрела на Авдотью, ожидая что она скажет дальше. На сердце было тяжело, как будто кто-то повесил на него огромный камень.
– Так вот, девочка моя, – наконец, продолжила она, – с этого момента ты должна будешь навещать Авраама и проводить с ним по несколько часов в день. Как видишь, он не совсем обычный и живет один. Ему бывает скучно. На люди его не выпустишь, но общение для него необходимо. Он большой и не очень-то симпатичный, но он добрый и не причинит тебе вреда.
– Кто такой Авраам? – спросила я осипшим голосом.
Авдотья помолчала, допила свой чай и поставила кружку на стол. Потом она развернулась и пристально взглянула мне прямо в глаза.
– Авраам – мой сын.
***
С тех пор каждый день стал для меня мучением. Я с ужасом ждала окончания уроков, так как знала, что Авдотья непременно снова придет за мной.
Авдотья пристально следила за мной, старалась кормить меня сытнее, иногда носила мне яблоки и ириски. Она знала, что я не хочу навещать Авраама, от одного вида которого тошнота подступала к горлу, но она все время повторяла мне о том, что я очень ей нужна.
Теперь я понимала, для чего именно я ей нужна – быть игрушкой ее сыну, этому уродливому циклопу. Странно, но это жестокое разочарование не вытеснило полностью из моего сердца любовь к Авдотье. Я все равно считала ее родной, поэтому никак не могла отказать ей. Я была ребенком, а детей убедить в чем-то гораздо проще.
– Он не сожрет меня? – каждый раз, перед тем, как зайти к Аврааму, спрашивала я.
– Нет, что ты. Он же не людоед. В глубине души он очень добрый, Ангелина. Скоро ты сама убедишься в этом.
Поначалу я заходила в комнату и просто сидела у стены, отсчитывая минуты до своего освобождения. Смотреть на страшное лицо Авраама я не могла, говорить с ним – тем более. Авдотья уверяла меня, что Авраам все понимает, но говорить не может. Мне не верилось в то, что это мерзкое чудовище с капающей из открытого рта слюной, может хоть что-то понимать.
В то время, пока я сидела в углу его жилища, Авраам ходил из угла в угол или сидел на полу возле меня и что-то мычал. Однажды я услышала звук льющейся воды. Удивленно подняв голову, я увидела, что Авраам справляет нужду в отверстие, проделанное в углу комнаты. Прижав ладони ко рту, я изо всех сил пыталась подавить приступ тошноты.
Он часто смотрел на меня – пристально, как будто хотел что-то сказать. Меня раздражал его взгляд.
– Не смотри на меня! – кричала я.
К моему удивлению, он понимал мои слова, в его взгляде мелькал стыд, и он отворачивался. А может быть, он понимал не сами слова, а лишь злую интонацию моего голоса…
Так проходили дни, ничего не менялось. Постепенно я смирилась со своей ежедневной повинностью. Иногда у меня получалось даже вздремнуть за те два часа, пока я сидела в потемках запертой комнаты на холодном полу.
– Как продвигается ваше общение? – с интересом спрашивала Авдотья, – Авраам будто ожил! Видно, ты нравишься ему, Ангелина.
Я содрогнулась от этих слов. Мало приятного – нравиться чудовищу-циклопу.
– Почему он такой? – как-то спросила я Авдотью, выходя из потайной комнаты и жадно хватая ртом воздух.
– Ты имеешь в виду то, что он не такой, как все? – уточнила старушка.
Я неуверенно кивнула, и Авдотья, поправив ковер на стене, ответила:
– Что ж, я расскажу тебе свою историю, если хочешь.
Она присела на край кровати и заговорила тихим голосом
– Есть матери, которые бросают своих детей. Это случается при рождении или когда в их жизни появляются трудности. Они делают это легко и редко потом испытывают угрызения совести. Такой была твоя мать, Ангелина.
А есть другие матери – те, кто готов отдать жизнь за свое дитя. Такие матери целиком посвящают себя своему ребенку, для них он становится центром мироздания.
… Я была совсем юной девушкой, когда меня полюбил первый парень на