Ну так, по словам Романова, слухи об этом и без того уже ползут по всей Москве, поэтому чего здесь скрывать? Вот разве что о помещении, где я буду работать, пока ничего говорить не стал. Для начала я его сам под себя найти хотел, а там уже будет видно.
На десерт у нас был Огибалов с Юрасовым, да еще и примкнувшей к ним Серебряковой. Лешка слушал меня с открытым от удивления ртом, который с каждой новой подробностью раскрывался у него все шире. Когда я закончил, он встал из-за стола, принес себе еще одну чашку кофе, и лишь после того как выдул ее, сказал:
— Нет, ну не сучка? — хмыкнул он. — Надо же, не поленилась ради тебя из Катринбурга притащиться!
— Согласен, — кивнул я. — Меня это тоже больше всего взбесило. Юрасов — это такое… Я подозревал, что Огибалов возьмет секундантом его или Вильсона. Он с ними в последнее время прямо не разлей вода. А вот Серебрякова меня удивила, нечего сказать.
Нарышкин еще какое-то время посокрушался над всем услышанным, однако пришел к выводу, что факт присутствия призраков на Лысом Камне здорово облегчает ситуацию. С ними уже будет полегче, и в этом я был с ним абсолютно согласен.
— Вот бы его еще и этого долбаного артефакта лишить из демонских кишок… Вообще было бы здорово… — сказал он, затем наклонился ко мне поближе и предложил. — Слушай, Макс, может быть, перенесем дуэль на другой день? Не будет же Серебрякова сюда каждые выходные кататься, правильно? Кстати говоря, и ей можно намекнуть между делом, чтобы она сюда дорогу забыла…
— Как это на другой день? — спросил я. — На каком основании?
— Да на любом, — пожал он плечами. — При желании, что угодно можно придумать. Если хочешь, я на тебя какую-нибудь сыпь колдану. Будешь с серо-буро-козявчатым лицом в красную крапинку.
— Вот еще, — фыркнул я. — Слишком много чести для Огибалова, чтобы я из-за страха перед дуэлью с ним, под больного косил. Перебьется. Еще и перед Серебряковой унижаться, чтобы сюда не ездила… Как будто боюсь я ее сильно.
— Макс… — нахмурился Лешка и посмотрел мне в глаза. — Я, конечно, понимаю, что со стороны это все будет выглядеть не очень красиво, но… Из-за своей упертости ты можешь себе навредить. Не думаю, что Огибалов хочет тебя проткнуть, но тяжелое ранение вполне может тебе устроить. Так, чтобы ты потом долго еще его помнил.
— Мы еще посмотрим, кто кого помнить будет, — сказал я. — Есть у меня кое-какой план на эту ночь. Если все выгорит, то не только он, но еще и Серебрякова меня надолго запомнит.
— Что ты задумал? — спросил он и с подозрением прищурился. — Только не говори, что ты хочешь вломиться к нему в комнату и спереть артефакт.
— Фу как грубо… — скривился я. — Леха, ты же княжич, что за выражения? Вломиться… Спереть… Нет, все будет чисто и красиво. Пока я тебе ничего говорить не буду, чтобы не сглазить, а вот утром все расскажу.
— Смотри, Макс… — покачал головой Нарышкин. — Попадешься, потом сплетен не оберешься.
— Не переживай, — успокоил я его. — Лучше позаботься о том, чтобы я не проспал. Звони мне пораньше, хорошо? Выезжаем, как и договорились, в пять утра?
— Об этом не беспокойся. С половины пятого машина будет стоять на школьной стоянке. Я уже заказал такси, — ответил он. — Только ты звук на телефоне не выключай, а то знаю я тебя… Потом пушкой не добудишься… Хоть дверь в комнату ломай.
На том мы и закончили наш разговор. Спать оставалось не так уж и много времени, а тем более, что у княжича нет ни Тенедома, ни собственной Берлоги. Так что, в отличие от меня, другой возможности выспаться у него не будет, а вот отдохнуть перед дуэлью лишним не будет.
Пожелав мне удачи на прощание, княжич потопал в свою комнату. Я же отправил Градовского на разведку, а сам тем временем решил выкупаться. После сегодняшнего бесконечного дня у меня было такое ощущение, будто я уже несколько дней не заглядывал в ванную комнату.
Я как раз намыливал подмышки, когда в комнату влетел радостный Градовский, с хорошими новостями.
— Дрыхнет, хозяин! — довольным голосом прокричал он. — Сопит как сурок!
— Это хорошо, — сказал я, продолжая работать мочалкой. — Сейчас я себя в порядок приведу и начнем.
Закончив с водными процедурами, я смотался в Берлогу и забрал Эликсир Невидимости, который все это время дожидался своего часа. Теперь осталась всего лишь одна маленькая деталь — проверить, работает эликсир или нет. Если окажется, что старуха Матюшкина подсунула мне подделку…
Нет. Об этом я думать не хочу. Лучше думать о том, что скоро я принесу Люфику артефакт, который сделан из кишок его дальних родственников, и спрошу, не может ли он сделать еще один такой. Отдавать оригинал Серебряковой я не собирался, но почему бы не подарить Нарышкину такой же?
— Кстати, Градовский… — вспомнил я, вытаскивая заветный флакон из кармана. — С этой стервой Серебряковой я совсем забыл у тебя спросить. О какой-такой интимной подробности ты мне говорил?
— Ах да! Точно! — спохватился призрак. — Как я мог забыть такую важную вещь!
Он завис передо мной и сообщил:
— Сегодня днем Огибалов виделся в парке с Урусовой, хозяин, — прошептал он.
— Ну и что с того? — пожал я плечами. — Что здесь такого интимного?
— И они там целовались… — закончил свою мысль Петр Карлович. — Как вам это нравится? Какая подлость!
— Целовались? Тьфу ты… Я-то думал… — сказал я и повертел в руках эликсир. — Пусть целуются себе на здоровье сколько хотят… Хотя ты прав, Прасковья, конечно, та еще зараза… Ну и черт с ней…
Я встряхнул крохотный пузырек с яркой фиолетовой жидкостью, вытащил пробку, и в нос мне ударил резкий пряный аромат. Интересно, какой он на вкус?
— Погоди, Макс, ты помнишь, что говорила Матюшкина? Он действует всего три минуты, — напомнил мне Дориан. — Ты уверен, что успеешь за это время?
Очень вовремя напомнил, между