Аристарх, хорошо сведущий в языках и прекрасно изъясняющийся на итальянском (или генуэзском наречии итальянского, если оно существует), точно перевел мои слова.
– А если нет… Что же, мы возьмем вашу крепость штурмом! И первыми я брошу в бой галерных рабов, уже вкусивших крови генуэзцев… Но то была кровь воинов – теперь же пострадают невинные. Я не желаю насилия над мирными жителями, не желаю слез ваших жен и дочерей, но их возьмут с боя, если вы не отдадите все, повторяюсь, ВСЕ свое богатство!
Вышедший на стену переговорщик-нобиль (крупный такой, дородный серобородый муж очень представительного вида, с массивной серебряной цепью на шее) открыл было рот, чтобы ответить… Но я закричал еще громче:
– И помните! Я узнаю у всех освобожденных рабов, творилось ли над ними какое беззаконие в последние часы, и горе вам, ежели кто из господ посмеет выместить свой гнев на них ПОСЛЕ моих слов! Мне доподлинно известно, что большую часть невольников вы успели спрятать в крепости… Так что не смейте меня разозлить!
– ДА-А-А-А!!!
Яростный рев выведенных вперед черкесов и славян, освобожденных нами на галерах, откровенно пугает. Да и внешний вид их… Окровавленные, с трофейным генуэзским оружием в руках, еще не свыкшиеся с вновь обретенной свободой, не пришедшие в себя… Недавние рабы бешено сверкают глазами и скалят зубы в полубезумных, свирепых улыбках восторга! Хочу я этого или нет, но, если штурм состоится, расправа над гражданским населением действительно неминуема. Потому как я не стану бросать в бой с озверевшими невольниками своих воев и жертвовать ими, чтобы спасти женское население Порто-Пизано… Особенно если мужья и отцы ставят свое золото выше жизней родных!
Впрочем, период алчного помешательства местных купцов закончился ближе к рассвету. Когда совет нобилей, бросивший подконтрольный гарнизон навстречу ушкуйникам, смог воочию лицезреть, как последних пешцев и арбалетчиков дорезают гребцы-черкесы… Дорезают с волчьей жестокостью у самых ворот цитадели! Заботливо закрытых купцами, пожертвовавшими гарнизоном ради своих богатств…
А ведь, сумей стража отступить в крепость, сотня арбалетчиков и свыше полутора сотен генуэзских пешцев сумели бы отбить один, а то и два штурма, гарантированно дождавшись подхода подкрепления – или нашего отступления. Ибо я точно не стал бы терять своих воев в безуспешных попытках взять с наскока пусть маленький, но крепкий замок, к тому же рискуя быть блокированным с моря! Тем более что самую ценную для себя добычу я уже успел захватить…
Но в настоящий момент цитадель Порто-Пизано осталась без защитников – буквально. Комендант пал в бою, не показав спину; он умер с мечом в руках – в отличие от большинства своих подчиненных… Ведь как только наперерез бегущим генуэзцам вылетели казаки, наступающие от пристаней, – а преследующие ушкуйники полновесно ударили в спину! – фрязи лишились всякого мужества. Обезумев от страха, они метались по залитым кровью соратников улочкам, пытаясь пробиться к крепости, но у закрытых ворот цитадели их поджидали черкесы! Не многие генуэзцы приняли честную солдатскую смерть, сражаясь до последнего, но комендант был из их числа. Мне его, честно, жаль, противник попался достойный…
И хотя командующий гарнизоном вынужденно уступил совету нобилей, рискнув схлестнуться с неизвестным противником в городе, он все же сумел показать характер. Как? Он забрал всех, повторюсь, ВСЕХ своих арбалетчиков и стражей, не оставив в цитадели ни одного воина! И в принципе, комендант поступил даже логично, ведь гарнизон его не дотягивал даже до трех сотен бойцов, и дробить столь малое воинство было тем более опасно.
Но, чуется мне, банальное желание хоть как-то отомстить здесь также сыграло свою роль. Раз уж нобили рискуют воинами ради своего злата, пусть также будут готовы разделить их участь в случае поражения и гибели защитников! Тем более что комендант хоть и был вынужден подчиниться решению совета, но для своих солдат являлся уже непосредственным командиром, «первым после Бога»… И те подчинялись именно его приказам, а не воле купцов.
В общем, в настоящий момент взять цитадель штурмом не составит для нас особого труда. Вон ушкуйники уже принялись демонстративно собирать штурмовые лестницы… Но я действительно не хочу штурма, действительно не желаю крови гражданских на своих руках. Тем более последующая после штурма резня наверняка затруднит сбор трофеев! А там уж к генуэзцам может и подкрепление подойти… Вот встретят беглецы, вырвавшиеся из гавани, какую-нибудь боевую эскадру или запросят помощи в Тане, что вернее. Тогда генуэзские галеры блокируют мою флотилию на причалах Порто-Пизано, и баста. Пешим путем до Ельца доберутся лишь самые везучие…
Ладно, сейчас все это лишь бессмысленные страхи, до полудня время есть, да и воинам нужно дать хотя бы короткий отдых… Между тем к переговорщику фрязей наконец-то вернулся дар речи, хотя смертельно побледневший купец начал сильно заикаться, с трудом выговаривая слова. Даже Аристарх не сразу смог перевести ответ.
– Как понять, что собранный выкуп достоин нашего внимания?
Я предельно хищно, издевательски ухмыльнулся:
– Фрязи должны собрать ВСЕ свое злато, серебро, драгоценные камни и шелка. Допускаю оставить лишь нательные кресты… И обручальные кольца. Все иные украшения и перстни – долой! Все нам! А заодно парчу, шелка, жемчуг… Что у вас еще может быть? Пряности! Конечно, пряности! Соль… И всех умелых кормчих, кто умеет править галерами. Если не наберется хотя бы пяти опытных моряков, мы все равно пойдем на штурм!
– ДА-А-А-А!!!
У нобиля, как кажется, сейчас сердечный приступ случится… Ему точно подурнело! Впрочем, фряжский купец выдержал и этот удар судьбы.
– Говорит, что они все соберут, но просит дать гарантии, что мы не пойдем на штурм, как только фрязи откроют ворота.
Я усмехнулся:
– Мои гарантии – это захваченные бомбарды! Собрав все пушки в один кулак, я с легкостью разобью ворота их каменными ядрами в несколько залпов! Разве у фрязей остались воины с самострелами, способные помешать нам? Нет?! Следовательно, я могу захватить крепость в любое мгновение… Но не стану делать этого до полудня, потому как мне жаль ваших жен и детей.
Сделав короткую паузу, я продолжил:
– Однако не обольщайтесь и не уповайте на мое благородство чрезмерно – я не смогу удержать своих воинов, и уж тем более недавних рабов от штурма, если выкуп не сможет смягчить их сердца и утолить жажду мести!
Кажется, нобиля проняло. Сильно