Где-то далеко что-то рычало басом, таким глубоким, что звук, казалось, шёл из-под земли. Вибрация проникала сквозь каменный пол пещеры, заставляя угли в костре чуть вздрагивать. Это был голос чего-то огромного. Чего-то, что могло раздавить меня.
А ещё были трели — высокие, звенящие, красивые и жутковатые одновременно. Они напоминали смех безумца, который вот-вот перейдёт в истерику. Эти звуки делали что-то странное с моим разумом — хотелось выйти из пещеры, пойти на них, найти их источник. Я сжал рукоять ножа крепче, заставляя себя оставаться на месте.
Красивые звуки часто оказываются самыми опасными. Природа не тратит энергию на красоту просто так. Если звучит красиво — значит, кого-то приманивает.
Между мелодиями ночи пролегали провалы тишины — густые, плотные, словно лес задерживал дыхание. В эти моменты слышалось только потрескивание углей да моё собственное сердцебиение, которое казалось оглушительно громким. Я ловил себя на том, что дышу слишком часто, и заставлял себя успокоиться.
Красавчик дремал рядом с углями, но его сон был беспокойным. Маленькое тельце изредка вздрагивало, ушки постоянно дёргались при каждом новом звуке. Белая шёрстка в свете углей казалась золотистой, и время от времени по ней пробегали искры — отзвук его магической природы. Сон у него был чуткий — одно резкое движение от меня, и он мгновенно проснётся, готовый к бою или бегству.
Иногда он издавал тихие звуки — не то писк, не то мурлыканье. Снились ему, наверное, те же звуки леса, что слышал и я. В какой-то момент он даже начал перебирать лапками, словно бежал во сне. От кого? Или за кем?
Где-то около полуночи лес вдруг затих. Совсем. Даже ветер перестал шелестеть листьями.
Такая тишина в живом лесу — всегда плохой знак. Это означает, что где-то рядом появилось что-то настолько опасное, что даже ночные хищники предпочли замереть и переждать.
Я напрягся, рука инстинктивно потянулась к ножу.
Секунда. Две. Десять.
ЗВЯК!
Одна из моих сигнальных ловушек отозвалась металлическим звоном — кто-то зацепился за натянутую верёвку.
— Ко мне, — беззвучно прошептал я.
Афина мгновенно появилась рядом и встала в боевую стойку, не производя ни малейшего шума. Красавчик проснулся, но даже не пискнул — только насторожился и замер.
Я зажал рукоять ножа так крепко, что суставы заболели. Каждая мышца тела напряглась, готовая к взрыву движения. Адреналин хлынул в кровь, обостряя все чувства до предела.
Тишина.
Потом — осторожное шуршание листьев. Медленное, размеренное.
Что-то небольшое копошилось в кустах, явно стараясь двигаться как можно тише.
Я всматривался в темноту за пределами пещеры, пытаясь различить силуэт в лунном свете. Тени играли, обманывая глаз. То ли там кто-то был, то ли это ветки качались.
Шуршание приблизилось. Теперь я мог различить ритм — размеренные движения, остановки, снова движение. Поведение осторожного травоядного, а не хищника.
Через несколько томительных минут в лунном свете показался виновник тревоги — существо размером с простую кошку, но покрытое иглами, как ёж. Его силуэт был комично округлым, а движения неуклюжими. Оно обнюхивало землю, явно ища упавшие плоды или коренья, и совершенно не обращало внимания на нашу пещеру.
Иглистый землерой. Уровень 11. Эволюционный ранг F .
В памяти были поверхностные знания об этом существе — всего лишь падальщик. Эти зверьки питались корешками, насекомыми и всякой мелочью. Для нас не опасен.
Я выдохнул воздух, который даже не заметил, как задержал. Плечи расслабились, но руку с ножа не убрал. Одна ложная тревога не означает, что следующая тоже окажется пустяком.
Землерой не спешил. Он методично обследовал каждый корень, каждую кочку. Время от времени останавливался, поднимал голову, принюхивался. Его иглы в лунном свете казались серебряными, а маленькие глазки поблёскивали. Забавный, безобидный зверёк. Напомнил мне ёжиков из прошлой жизни. Интересно, сколько тут разновидностей существ с колючками?
Он порылся в земле ещё минут пять, что-то нашёл и с довольным сопением исчез в темноте. Звук его шагов растворился среди ночных шорохов.
Тишина вернулась, но теперь она была напряжённей — словно лес притаился, выжидая. Моя нервная система, взбудораженная ложной тревогой, никак не могла успокоиться. Каждый звук теперь казался подозрительным.
Афина послушно вернулась к отдыху. Сидеть предстояло ещё долго, нужно дать девочке восстановиться.
Я добавил в угли ещё одну веточку и устроился поудобнее, спиной к стене.
Небо над головой, видневшееся через вход в пещеру, казалось ближе, чем обычно. Звёзды светили ярче, их свет был холодным, серебристым, почти осязаемым. Луна висела жирным жёлтым диском, освещая верхушки деревьев призрачным светом. И среди этого звёздного великолепия зияла тёмная трещина Раскола — рваная рана в самой ткани мира.
Я смотрел на неё и думал о том, какие силы могли нанести такой удар по реальности. Что за катаклизм разорвал небо, как старую тряпку? И что за существа приползли из этой раны в наш мир, принеся с собой магию и ужас?
В свете Раскола обычные звёзды казались тусклыми, а привычные созвездия — чужими. Этот разрез в небе менял всё вокруг, искажал саму природу реальности.
Медленно тянулись часы. Я слушал лес, анализировал каждый звук, вплетая их в общую картину ночной жизни.
Хруст ветки слева — тяжёлый, размеренный, с долгими паузами. Крупное травоядное, судя по походке. Что-то вроде оленя или лося. Медленно пасётся, не спешит, останавливается пощипать траву. Значит, хищников поблизости не чует. Хороший знак — если бы где-то рядом охотился настоящий хищник, все травоядные давно бы разбежались.
Писк где-то в кронах — ночная птица. Мелкая. Её крик короткий, резкий — сигнал тревоги для других птиц: «Хищник в воздухе!» Вероятно, охотится какая-то сова. Обычное дело для ночного леса.
Каждый звук рассказывал свою историю. Лес жил своей ночной жизнью, полной охоты, страха и выживания. Кто-то прятался, кто-то выслеживал, кто-то убегал. Извечный круговорот хищников и жертв, только здесь, в опасной зоне, ставки были выше.
А я сидел в своей каменной норе, чужак в этом мире, и пытался понять его правила. Завтра мне предстояло не просто снова выжить в этой стихии — но и найти ветряную рысь, поймать её и остаться в живых. Задача, которая казалась всё более безумной с каждым услышанным рыком из темноты.
Но другого пути у меня не было. Золотой я должен