Я сразу не понял, с чего он такой тирадой разразился, а потом как понял! Но Ермолов не закончил, его лицо посерьезнело:
— Любая ваша просьба будет исполнена, если она не нанесет урона чести клана Ермоловых. Вы можете просить прямо сейчас.
Он так благодарил меня за то, что я спас девчонок — в первую очередь Эльвиру, конечно. Понятное дело — и без меня бы опричники их вытащили из объятий аспиденышей, но я-то процесс как минимум ускорил! Свою младшую сестренку этот страшный мужчина сильно любил — это было видно! И выдать такое щедрое по его мнению вознаграждение, как покровительство одного из самых опасных кланов Государства Российского — это значило очень, очень сильно меня обрадовать. Даже если это покровительство — разовая акция. По крайней мере, так я понял его слова. Содействие — одна штука, гостеприимство — одна штука, просьба — тоже одна штука. Всего три. А может, и нет, может — или-или? Вполне в духе аристократов, так что скорее всего — последний вариант. Они в таких штуках большие мастера: скормить дичь и делать вид, что осыпали золотом.
Но у меня на этот счет имелось другое мнение. К тому же — Ермолов даже не пожал мне руку при встрече!
— Господин Ермолов, — в тон темному магу проговорил я. — Я бы хотел воспользоваться вашим предложением прямо сейчас! У меня есть просьба, после исполнения которой я буду считать, что мы квиты.
— Ну, ну? — было видно, что он слегка напрягся.
Я глянул Эльвире прямо в глаза и улыбнулся. Она была очень, очень напряжена — наверное, чувствовала, что между мной и ее братом разве что искры не проскакивали, прямо как у Вяземского в ауре.
— Разрешите, я помогу Эле донести вещи до комнаты? — я перевел взгляд на Клавдия. — Вот такая моя просьба. Проведу Эльвиру до общежития. Побуду тягловой силой. Доставлю в целости и сохранности — и ее, и чемоданы. Даже не сомневайтесь.
— М-да? — он был явно ошарашен.
— Тем более — на территорию кампуса пропускают только студентов и педсостав, да и в связи с вечерним временем других помощников найти будет затруднительно, — припечатал я. — А Борис Борисович с поста отлучаться не может.
— Ни на пядь! — оскалился пиромант.
Ему нравилась вся эта ситуация.
— Это все, что вам нужно? Ваша просьба — отнести чемоданы моей сестры к порогу ее комнаты? — уточнил Клавдий с недоверием глядя на меня. — Проводить ее?
— Ну да, — я улыбался. — Вот такая просьба у Михаила Титова к великому клану Ермоловых.
Я щелкнул пальцами, и багаж Эли взлетел в воздух и закружился в вальсе над нашими головами.
— Разрешаю, — церемонно проговорил он. — Эля — на пару слов.
— Миха, подождешь меня за воротами? — она потерла нос ладошкой, явно пребывая в некоторой растерянности.
— Нет проблем, — сказал я. — До свидания, господин Ермолов!
Клавдий снова не пожал мне руку, только кивнул. Задолбал он с этими кивками уже, посмотрите вы, какая цаца! Но настроение все равно у меня было на уровне, я удерживал эфирными нитями чемоданы в воздухе, стоя рядом с Борисом Борисовичем и глядел, как Эля прощается с братом. Препод наклонился ко мне и уголком губ сказал:
— Все правильно сделал.
А я и сам это знал.
Когда Клавдий сел в машину и уехал, а ворота закрылись, Эля подошла быстрым шагом, не стесняясь Бориса Борисовича, взяла меня под локоть и сказала:
— Ну, пойдем?
— Пойдем!
Чувствовать ее прикосновения, ее близость было очень приятно, мне хотелось смеяться и даже пританцовывать. Каблучки ее туфелек так и цокали, мы посматривали друг на друга искоса и улыбались
— Признавайся теперь, что это было? — спросила Ермолова, когда мы прошли по аллее шагов двадцать.
— Ну, — на секунду я замедлил шаг. — Я сказал, что донесу тебе чемоданы до комнаты и что проведу тебя, и доставлю в целости и сохранности, так?
— Ага! — она стрельнула на меня глазками из-под пушистых ресниц.
— Но я ведь не сказал, когда именно я это сделаю и каким маршрутом мы пойдем?
— Хитрец! — констатировала девушка. — И что ты предлагаешь?
— Предлагаю весьма продолжительную прогулку по вечернему кампусу, — я сделал широкий жест рукой. — Закат, первые звезды, романтически парящие чемоданы над головой, длинные разговоры про всякую фигню, куча неловких моментов, обнимашки…
— Обнимашки? — она повернулась ко мне. — А давай с них начнем, а?
— А? — удивленно уставился на нее я.
— Миха-а-а-а, я так по тебе скучала! — и Эля натуральным образом прыгнула ко мне на шею и обняла, прижавшись всем телом и зарывшись носом куда-то мне за воротник.
И, ей-Богу, приподняла ножку, как в кино! Очень красиво! А я что? А я ее за талию приобнял, и был одуреть какой счастливый.
* * *
Глава 5
Начертательная магия
Линейка на 1 сентября — неотъемлемая часть учебного процесса, наверное. Я об этом только по слухам мог судить: у меня линеек пока что не было ни одной. На индивидуальном обучении такие церемонии не полагаются, а в интернате коллективные построения в спортзале каждый день проходили, и представляли собой классическую вздрючку. Тех сношают по одному поводу, этих — по другому, этому такие штрафные санкции, тому — другие. И все — публично, чтобы ты не только наказание получил но еще и говном себя почувствовал. А вот так, чтобы хорошая погода, стройные ряды нарядных парней и девчонок, гимн, знамена, концетные номера и проникновенная речь директора… Такое я наблюдал впервые.
— Равнение на знамя!
Грянул марш Ертаульного полка, два плечистых парня внесли алый стяг с золотым двуглавым орлом. Красиво шли, чеканили шаг, филигранно развернулись у трибуны, щелкнули каблуками, замерли… Потом зазвучали гипнотические ноты государственного гимна — «Творения царева». Иоанн Четвертый, кажется, вложил в музыку и строчки толику своего ментального дара, так что у всякого подданного династии Грозных при первых же звуках в сердце поселялась мрачная и непреклонная решимость жить на Руси, драться за нее и помереть тут