— Вы больной? — выпучил глаза Лазарев. — Вы на кой чёрт это сделали?
— Господин Мечников убедил меня, что это — единственное правильное решение, — ответил Виктор Генрихович.
— Вебер, ты — конченый идиот! — схватил себя за волосы Лазарев. — Нас же всех посадят! И тебя в том числе!
— Нет, господина Вебера за чистосердечное признание и помощь следствию решили не наказывать так же, как всю вашу команду, — поправил Лазарева я. — Три года в исправительной колонии. Полноценно ограничивать его свободу не будут. Поработает в садах, подышит свежим воздухом, переосмыслит свои поступки — и выйдет на волю. А вот вам, господин Лазарев, вряд ли когда-нибудь удастся снова почувствовать себя свободным. Так и будете небо в клеточку рассматривать, как и ваш помощник из столичного совета. Которого, между прочим, уже посадили.
Вебер сделал всё ровно так, как я и хотел. Но я не думал, что план сработает так быстро. Повезло, что люди князя Игнатова сняли «заглушки» сектантов, и письма снова начали проходить через границы Саратовской губернии.
Лазарев сделал два шага назад. Швецов и вовсе попытался убежать, выскользнул в коридор, но… Было уже слишком поздно.
Там всю троицу ждали полицейские во главе с главным городовым Тихомировым.
— Очень не рекомендую вам оказывать сопротивление, господа, — строго произнёс он. — Нам разрешено применять оружие в случае любой попытки избежать ареста.
Первым протянул руки Виктор Генрихович Вебер. Городовые сомкнули на его запястьях наручники, но он даже не дрогнул.
Сильно же на него повлияла моя магия. Держался Вебер отлично. Не сказал бы, что его терзает чувство вины. Он уже полностью смирился со своей судьбой. Но его будущее гораздо более радужное, нежели у остальных его коллег.
Я вышел в коридор, чтобы проводить взглядом удаляющуюся верхушку ордена лекарей. Александр Иванович Разумовский не смог удержаться и помахал господам вслед.
— Справедливость восторжествовала! — крикнул он. — Молитесь, чтобы в вашей колонии оказался хороший лекарь. В орихальконовых наручах сами себя вы от туберкулёза не вылечите.
— От туберкулёза? — переспросил я.
— Это я так, на всякий случай. Чтобы им жизнь совсем мёдом не казалась! — улыбнулся во весь рот Разумовский.
А я и не думал, что Александр Иванович — такой мстительный тип! Я ему про туберкулёз всего раз в жизни рассказывал. Мне приходилось лечить заключённых в Хопёрске, и я решил поделиться опытом с главным лекарем. Но кто бы мог подумать, что он припомнит эту инфекцию нашим врагам!
Александр Иванович хотел крикнуть им вслед что-то ещё, но я не дал ему этого сделать.
— Достаточно, господин Разумовский. Они уже получили по заслугам. Лучше расскажите, какие у вас теперь планы на развитие лекарского дела в Саратове? — я похлопал его по плечу. — Вы же теперь не только главный лекарь, но ещё и мой заместитель.
— Да вы шутите… — оторопел он. — Губернский госпиталь снова мой? А я…
Александр Иванович чуть не упал в обморок, когда осознал, что я имею в виду. Я пересказал ему суть письма, пришедшего от императора, и пообещал, что с завтрашнего дня мы начнём поднимать с колен полуразрушенную лекарскую систему губернии.
Но перед этим мне точно нужно отоспаться. Так после битвы на старом кладбище и не восстановил свой запас сил.
Перед уходом из губернского госпиталя я убедился, что все мои друзья в стабильном состоянии и на остальных лекарей больше не выпадет сложных экстренных случаев. Только после этого я с чистой совестью направился домой.
Самое время проспать часов эдак… шестнадцать! Да, оптимальный вариант. А через сутки уже взяться за орден, начать организацию свадьбы и приготовиться поднимать медицину Саратова на новый уровень!
Я вернулся в свою квартиру, был слишком высок соблазн рухнуть на кровать, не раздеваясь, но…
Сомневаюсь, что после возни на кладбище — это хорошая идея. Я принял прохладный душ, занавесил шторы и приготовился ко сну. Этот трюк мне всегда помогал, если я начинал мучиться от бессонницы из-за постоянных переработок.
Многие полагают, что лучше всего для сна помогает горячий или тёплый душ, но это работает не на всех людях. С точки зрения физиологии человека, очень хорошим приёмом является именно прохладный душ перед сном. Это связано с температурой человеческого тела.
В момент засыпания и в течение сна она падает. Поэтому можно чуть ускорить этот процесс, умышленно снизив температуру перед отходом ко сну.
Правда, не уверен, что мне были нужны все эти приёмы, поскольку я и так рухнул в небытие сразу же, как только голова коснулась подушки.
Такого покоя я очень давно не чувствовал. Всего за двое суток удалось разобраться сразу с несколькими врагами. Ожегов, верховный некромант и его секта, Сперанский, команда Лазарева — все получили по заслугам.
Я даже задумался о том, что в ближайшее время получится спокойно поработать, заняться семьёй, домом и своими исследованиями. Но верилось в этом с трудом. Не покидало предчувствие, что я упускаю что-то важное. И это «что-то» может принести в будущем массу новых проблем.
Большую часть времени мне совсем ничего не снилось. По примерным ощущениям лишь через пять часов я начал видеть смутные образы старого кладбища и слышать чей-то голос в своей голове. Уж очень сильно он напоминал тот, который звучал в Тёмном мире.
И сходу ведь не поймёшь, снится мне это или Тёмный бог уже пытается выйти со мной на контакт?
Ага, приехали. Я провалился в осознанный сон. Только этого мне не хватало. Я сплю, но продолжаю мыслить во сне. Как будто мне в жизни этого мало…
Что ж, раз уж из этого состояния выбраться не получится, нужно потратить время с пользой!
Бродя по тёмным закоулкам своего сознания, вслушиваясь в дребезжащий голос владыки некротики, я всё же сделал вывод, что откладывать поездку в Санкт-Петербург больше нельзя.
Совмещу-ка я приятное с полезным. Предложу Анне отправиться в свадебное путешествие прямиком в столицу. Остановимся у отца, если, конечно, между столичными и саратовскими Мечниковыми не произойдёт очередной скандал.
Тогда у меня будет достаточно времени, чтобы найти библиотеку Боткиных, изучить их материалы и самое главное — воспользоваться панацеями, чтобы вычислить местонахождение Асклепия.
А то Тёмный бог уже совсем одурел. Думаю, Асклепий должен располагать хоть какой-то информацией о том, как можно его приструнить.
Мои глаза открылись. Грудь сдавило — аж пошевелиться невозможно.
Ну, чему я, собственно, удивляюсь? Чаще всего осознанный сон