– Быстро! – Васильева указала на нужные файлы. – Загружай эти!
Вера запустила загрузку. Таймер отсчитывал последние секунды.
– Они почти локализовали нас, – сказала она. – Нужно отключаться.
– Ещё тридцать секунд, – настаивала Васильева. – Нам нужны эти протоколы.
Экран мигнул, и появилось предупреждение: «Обнаружен несанкционированный доступ. Источник локализуется. Активирована процедура контрмер.»
– Всё, хватит, – решительно сказал Алексей. – Отключаемся. Иначе мы все окажемся под ударом.
Вера кивнула и разорвала соединение, предварительно активировав протоколы очистки, которые должны были максимально запутать следы их присутствия в системе.
– Успели? – спросил Новиков.
– Большую часть критических данных загрузили, – ответила Вера, проверяя файлы. – Достаточно для базового понимания архитектуры имплантов и протоколов синхронизации. Но некоторые ключевые компоненты остались недоступны.
– Лучше чем ничего, – сказал Алексей. – Теперь нам нужно быстро обработать эту информацию и разработать план стабилизации моих имплантов.
– И покинуть это место, – добавил Макс. – Даже если они не смогли точно локализовать источник сигнала, они наверняка сузили район поиска. Скоро здесь будет небезопасно.
Новиков кивнул.
– У меня есть запасное убежище в горах, примерно в трёх часах езды отсюда. Там есть необходимое оборудование для работы с имплантами.
– Тогда не теряем времени, – сказала Анна. – Собираем всё необходимое и выдвигаемся немедленно.
Пока остальные готовились к отъезду, Алексей подошёл к Васильевой, которая уже анализировала загруженные файлы.
– Что вы думаете? – спросил он. – Этих данных достаточно для стабилизации имплантов?
Васильева задумчиво смотрела на экран.
– Теоретически – да. Мы получили основные протоколы синхронизации и схемы нейроинтерфейса. С моими знаниями о базовой архитектуре «Прометея» и опытом Новикова в нейроимплантах, мы должны смочь разработать альтернативную систему стабилизации.
Она посмотрела на Алексея с беспокойством.
– Но должна предупредить – это будет рискованно. Любое вмешательство в такую сложную нейросеть может иметь непредсказуемые последствия. В лучшем случае, мы добьёмся стабильной работы имплантов без внешнего контроля. В худшем – можем вызвать критическую неврологическую реакцию.
– Альтернатива хуже, – ответил Алексей. – Без стабилизации импланты начнут деградировать, и результат будет тот же – неврологический кризис. По крайней мере, так у меня есть шанс.
– И ещё кое-что, – добавила Васильева. – Конструкт «Призрак» всё ещё активен. Чем дольше он остаётся активным, тем глубже интегрируется с твоим основным сознанием. Это может иметь… последствия для твоей личности.
Алексей почувствовал холодок – он почти забыл о том, что всё ещё действует под влиянием активированного боевого протокола. Так естественно было использовать усиленные способности, так удобно было оперировать тактическими данными и аналитическими выкладками, которые конструкт предоставлял его сознанию.
– Когда мы прибудем в новое убежище, нужно будет деактивировать его, – сказал он. – Вернуться к моему обычному состоянию.
– Возможно, стоит сделать это раньше, – предложила Васильева. – Прямо сейчас, пока мы готовимся к отъезду.
Алексей колебался. Конструкт «Призрак» давал ему значительные преимущества – улучшенное восприятие, мгновенный анализ угроз, доступ к имплантированным боевым навыкам. В ситуации потенциальной опасности эти способности могли быть критически важны.
– Нет, – решил он. – Пока мы не окажемся в безопасности, лучше сохранить все доступные преимущества. Я контролирую ситуацию.
Васильева выглядела обеспокоенной.
– Будь осторожен, Алексей. Конструкты имеют свойство… сливаться с основной личностью при длительной активации. Особенно такие глубоко интегрированные, как «Призрак».
– Я понимаю риск, – кивнул Алексей. – И буду следить за своим состоянием.
Он присоединился к остальным, помогая собирать оборудование и готовиться к отъезду. Внутри его сознания конструкт «Призрак» продолжал работать, анализируя окружение, рассчитывая оптимальные маршруты и оценивая потенциальные угрозы. И где-то на границе этого конструкта и его основной личности росло странное ощущение – не борьба, не конфликт, а скорее… взаимное проникновение, размывание границ между тем, кем он был, и тем, кем его создали быть.
Кто я на самом деле? – думал Алексей, загружая оборудование в машину. – Человек, использующий возможности машины, или машина, вспоминающая, что когда-то была человеком?
Этот вопрос оставался без ответа, когда они покинули убежище Новикова, направляясь в горы, где, возможно, Алексей найдёт способ стабилизировать свои импланты и сделать ещё один шаг к настоящей свободе. Если такая вещь вообще существовала для того, кем он стал.
Глава 9: Под поверхностью
Горная дорога петляла между сосен, поднимаясь всё выше. Ночная тьма окутывала лес, лишь фары фургона вырезали из неё узкий коридор видимости. Алексей сидел на пассажирском сиденье, всматриваясь в темноту с помощью усиленного имплантами зрения. Конструкт «Призрак» продолжал активно анализировать окружение, выявляя потенциальные угрозы и рассчитывая варианты действий.
– Ещё пятнадцать минут, – сказал Новиков, ведя фургон по извилистой дороге. – Убежище находится в старом научном комплексе, формально закрытом ещё в девяностые. Официально там ничего нет, но я поддерживал лабораторию в рабочем состоянии все эти годы.
– Преимущество прежних связей в научных кругах? – спросил Алексей.
– Скорее, паранойя старого учёного, – слабо улыбнулся Новиков. – Я всегда подозревал, что однажды мои изобретения могут обернуться против меня. И готовился к этому.
В салоне фургона Васильева, Вера и Макс продолжали анализировать данные, полученные из сети «НейроТех». Анна следила за дорогой позади них через небольшой монитор, подключённый к камере заднего вида.
– Пока никаких признаков преследования, – сообщила она. – Но я бы не расслаблялась. У «НейроТех» есть ресурсы для отслеживания, которые мы можем не заметить.
Алексей кивнул. Конструкт «Призрак» уже оценил эту вероятность и продолжал мониторить окружающее пространство на предмет аномалий. Одним из преимуществ активированного протокола была способность подключаться к имплантированным сенсорам, которые обычно оставались в спящем режиме – тепловизор, ультразвуковой сканер, даже примитивный радар, встроенный в его кибернетическую руку.
– Что мы имеем по данным для стабилизации имплантов? – спросил он, не оборачиваясь.
– Общую архитектуру и протоколы синхронизации, – ответила Васильева. – Достаточно, чтобы понять принцип работы системы. Но некоторые критические компоненты отсутствуют – точные параметры настройки нейроинтерфейса, алгоритмы коррекции сигнала при автономной работе.
– Мы можем их реконструировать? – спросил Алексей.
– Теоретически – да, – ответил Новиков. – С моими знаниями базовой технологии и опытом Елены в системах «Прометея», мы должны смочь воссоздать недостающие элементы.
– Но это потребует времени, – добавила Васильева. – И экспериментов. По сути, нам придётся создать альтернативную версию системы синхронизации с нуля, адаптированную под твои конкретные импланты.
– Сколько у нас времени? – спросил Алексей. – До того, как деградация имплантов достигнет критической точки?
– Судя по скорости изменений, которые я наблюдаю, – ответила Васильева после паузы, – максимум трое суток. Возможно, меньше, учитывая интенсивность использования имплантов в последние дни.
Алексей кивнул, обдумывая ситуацию. Три дня на то, чтобы создать систему, которую команды инженеров и нейрофизиологов разрабатывали годами. Шансы не выглядели обнадёживающими, но выбора не было.
Внезапно его внимание привлекло едва заметное движение в