– Теоретически – да, – ответил Новиков. – Мы разработали предварительный протокол альтернативной синхронизации, который должен поддерживать функциональность имплантов без внешнего контроля.
– Но есть проблема, – продолжила Васильева. – Процесс стабилизации потребует временного отключения всех имплантов с последующей перезагрузкой по новым протоколам. Этот период отключения… рискован.
– Насколько рискован? – спросил Алексей, чувствуя, как внутри нарастает тревога.
– Твоя нервная система настолько адаптировалась к работе с имплантами, что даже кратковременное отключение может вызвать шок, – объяснил Новиков. – В лучшем случае – временная потеря сознания, в худшем – необратимое повреждение мозга.
– А если не делать этого? – спросил Алексей. – Если оставить всё как есть?
– Тогда импланты продолжат деградировать, – ответила Васильева. – Уже сейчас заметны признаки нестабильности. Через день, максимум два, начнутся серьёзные сбои. Галлюцинации, потеря контроля над кибернетическими конечностями, нарушение когнитивных функций. В конечном итоге – полный отказ системы и, вероятно, летальный исход.
Алексей сжал кулаки, пытаясь справиться с нарастающим страхом. Без эмоциональных фильтров конструкта «Призрак» его реакции были более интенсивными, более человеческими.
– Значит, выбор между рискованной операцией и гарантированным отказом системы, – подытожил он. – Не слишком большой выбор.
– Есть ещё один фактор, который мы должны учесть, – добавила Вера, указывая на другой экран с данными систем безопасности. – Наши сенсоры зафиксировали активность в лесу, примерно в трёх километрах отсюда. Характер движения указывает на модифицированных оперативников, как минимум трое.
– Они нашли нас, – мрачно констатировал Алексей.
– Пока только приближаются к району, – уточнила Вера. – Возможно, просто прочёсывают территорию. Но это значит, что времени у нас ещё меньше, чем мы думали.
Алексей встал с кресла, пытаясь собраться с мыслями.
– Где Анна и Макс?
– Укрепляют нижние уровни комплекса, – ответила Вера. – Мы решили подготовить запасной план на случай прорыва периметра.
Алексей прошёлся по лаборатории, пытаясь мыслить ясно, несмотря на усталость и тревогу.
– Хорошо, вот что мы сделаем. Первое: Вера, продолжай мониторить приближающихся оперативников. Нужно знать их точное количество и направление движения. Второе: Васильева и Новиков, готовьте всё для процедуры стабилизации. Если операторы «НейроТех» найдут нас, у меня должны быть стабильные импланты для противостояния.
– На подготовку потребуется несколько часов, – предупредил Новиков. – А сама процедура займёт ещё минимум час.
– Тогда начинайте немедленно, – сказал Алексей. – Я помогу Анне и Максу с безопасностью, затем проверю нашего пленника. Может быть, он пришёл в сознание и сможет дать дополнительную информацию.
Он направился к выходу из лаборатории, но Васильева остановила его.
– Алексей, есть кое-что ещё, что ты должен знать о процедуре стабилизации.
Он обернулся, уловив серьёзность в её голосе.
– Что именно?
– Даже если всё пройдёт успешно, твои импланты будут работать в ограниченном режиме, – объяснила она. – Многие расширенные функции, особенно боевые протоколы и усиленное восприятие, будут недоступны или значительно ослаблены. Ты потеряешь часть способностей, к которым привык.
– Но основные функции сохранятся? – уточнил Алексей. – Контроль кибернетических конечностей, базовая интеграция с нервной системой?
– Да, – кивнула Васильева. – Но ты будешь… менее совершенным, с точки зрения изначального дизайна «Прометея». Более человеком, менее машиной.
Алексей задумался. Часть его – та, что всё ещё несла отпечаток конструкта «Призрак» – сопротивлялась идее потери расширенных возможностей. Но его истинная личность понимала, что это небольшая цена за свободу от контроля.
– Я готов к этому, – сказал он наконец. – Лучше быть несовершенным, но собой, чем идеальным оружием в чужих руках.
Васильева кивнула с лёгкой улыбкой.
– Именно такой ответ я и ожидала от настоящего Алексея Северова.
Он вышел из лаборатории и спустился на нижний уровень комплекса, где Анна и Макс укрепляли оборонительные позиции. Они создавали импровизированные баррикады из мебели и оборудования, устанавливали самодельные сигнализации на возможных путях проникновения.
– Как продвигается? – спросил Алексей.
– Делаем что можем с тем, что есть, – ответила Анна. – Но если сюда ворвётся полноценный штурмовой отряд модифицированных оперативников, надолго мы не продержимся.
– Значит, нам нужно заметить их раньше и быть готовыми к эвакуации, – сказал Алексей. – Есть запасные выходы?
– Два, – ответил Макс. – Туннель, ведущий к запасному бункеру в пятистах метрах отсюда, и вертолётная площадка на крыше.
– У нас есть вертолёт? – удивился Алексей.
– Нет, – усмехнулся Макс. – Но площадка есть. В теории мы могли бы вызвать эвакуацию по воздуху, если бы имели такую возможность.
– Сосредоточимся на туннеле, – решил Алексей. – Подготовьте всё для быстрой эвакуации, если ситуация станет критической.
После этого он направился в медицинский отсек, чтобы проверить состояние пленного оператора «Сокол». Тот всё ещё лежал без сознания, подключённый к мониторам. Но его показатели стабилизировались – Васильева, видимо, успела оказать ему базовую помощь.
Алексей подошёл ближе, изучая лицо оперативника. Без маски он выглядел молодым, не старше тридцати, с обычными славянскими чертами. Ничто, кроме шрамов от имплантации на шее и висках, не выдавало в нём модифицированного солдата.
Кем ты был до того, как они превратили тебя в оружие? Какие мечты и надежды у тебя были?
Внезапно глаза оператора дрогнули и открылись. Он смотрел в потолок невидящим взглядом, затем сфокусировался на Алексее.
– Где я? – хрипло спросил он. Его голос звучал иначе, чем во время их столкновения – менее механически, более человечно.
– В безопасном месте, – ответил Алексей. – Как тебя зовут?
Оператор нахмурился, словно пытаясь вспомнить.
– Михаил. Михаил Орлов. Я… я не понимаю, что происходит. Последнее, что я помню – тренировочный центр, подготовка к какой-то миссии. Потом… пустота.
– Что ты знаешь о проекте «Химера»? – спросил Алексей осторожно.
– «Химера»? – Михаил выглядел озадаченным. – Это… программа реабилитации для ветеранов? Меня направили туда после ранения в Сирии. Сказали, что новые медицинские технологии помогут восстановиться.
Алексей переглянулся с Васильевой, которая только что вошла в медицинский отсек.
– Его память модифицирована, – тихо сказала она. – Классическая тактика «Химеры» – создать ложное воспоминание о добровольном участии в программе реабилитации.
Она подошла к Михаилу.
– Михаил, я доктор Васильева. Ты находишься в исследовательском центре, и мы пытаемся помочь тебе. Ты был под контролем системы, которая манипулировала твоим сознанием через нейроимпланты.
Михаил посмотрел на неё с недоверием, затем перевёл взгляд на Алексея.
– Я знаю тебя, – внезапно сказал он. – Ты… цель. Оператор «Северов». Я должен был… – он запнулся, его лицо исказилось от внутреннего конфликта. – Я должен был найти тебя и… вернуть. Или… нейтрализовать.
– Это программирование говорит, не ты, – сказал Алексей, шагнув ближе. – Как и я, ты жертва проекта, который превращает людей в оружие.
Михаил закрыл глаза, явно борясь с противоречивыми импульсами в своей голове.
– Я чувствую… словно в моей голове два человека. Один – я сам, а второй… холодный, механический. Он называет себя «Сокол» и выполняет приказы без вопросов.
– Это имплантированный конструкт, – объяснила Васильева. – Альтернативная личность, созданная для контроля