– Именно это ты и делаешь, разве нет? – Итан смотрел на отца с выражением, которое было слишком взрослым для его шестнадцати лет. – Эта работа решит наши проблемы. Мы сможем жить в кампусе, у тебя будет стабильный доход…
– Это не так просто, – Дэниел покачал головой. – Мы ничего не знаем об этой школе, кроме глянцевой рекламы на их сайте. И я не знаю, почему они так заинтересованы во мне.
– Потому что ты хороший преподаватель? – Итан произнес это с легкой неуверенностью, как будто сам не до конца верил своим словам.
Дэниел почувствовал укол совести. Последний год он был кем угодно, но только не хорошим преподавателем. Не хорошим отцом. Не хорошим человеком.
– Возможно, – сказал он, зная, что лжет. Хорошие преподаватели не получают звонков от элитных академий с предложениями о работе и информацией о личных финансовых проблемах.
После ужина Дэниел поднялся в свой кабинет, маленькую комнату на втором этаже, заставленную книгами и заваленную статьями. Он сел за компьютер и начал искать информацию об Академии Блэквуд.
Сайт школы выглядел именно так, как и должен выглядеть сайт элитного учебного заведения – сдержанный, респектабельный, с фотографиями готических зданий кампуса и улыбающихся студентов. История, насчитывающая более века. Знаменитые выпускники. Исключительные академические показатели. Никаких упоминаний о стоимости обучения – верный признак того, что она астрономическая.
Дэниел переключился на поиск информации о докторе Элеоноре Витт. Здесь данных было меньше. Официальная биография на сайте академии сообщала, что она получила докторскую степень по образовательной психологии в Стэнфорде, работала в нескольких престижных учебных заведениях, прежде чем десять лет назад возглавить Академию Блэквуд. Публикаций немного, в основном в области педагогической психологии и методов оценки потенциала одаренных детей.
Он попытался найти ее фотографии, но кроме официального портрета на сайте академии, где она выглядела как классический образ строгого, но справедливого администратора, ничего не обнаружил. Никаких личных страниц в социальных сетях, никаких интервью или публичных выступлений.
Следующие два часа Дэниел провел, читая отзывы о школе, просматривая списки выпускников и пытаясь найти хоть какую-то негативную информацию. Ничего. Академия Блэквуд казалась безупречной – островком совершенства в несовершенном мире.
И это настораживало больше всего.
Машина прибыла ровно в 13:30 – черный седан с тонированными стеклами и водителем в костюме, который вежливо, но настойчиво отказался называть свое имя. Поездка заняла чуть больше часа. Они двигались на север, в сторону побережья Мэна, постепенно покидая густонаселенные районы и въезжая в области, где дома становились все реже, а леса – все гуще.
Наконец, машина свернула на узкую дорогу, обсаженную старыми дубами. Через некоторое время деревья расступились, открывая вид на мыс, вдающийся в океан. На самой его оконечности, словно вырастая из скалистого берега, возвышался комплекс зданий Академии Блэквуд.
Дэниел невольно затаил дыхание. Главное здание представляло собой внушительное сооружение в готическом стиле, с остроконечными башнями и узкими окнами, напоминающее скорее средневековый замок, чем учебное заведение. Вокруг него располагались здания поменьше, соединенные крытыми переходами. Весь комплекс был окружен ухоженными газонами и парком.
Машина остановилась у парадного входа. Водитель открыл дверь, и Дэниел вышел, чувствуя себя неуместным в своем лучшем, но все равно потертом пиджаке.
– Профессор Фрост, – раздался голос, который он узнал по телефону. – Добро пожаловать в Академию Блэквуд.
Элеонора Витт стояла на верхней ступени лестницы, ведущей к входу. Она была высокой женщиной с безупречно прямой осанкой. Седые волосы собраны в строгий узел, элегантный серый костюм подчеркивал стройную фигуру. Но больше всего Дэниела поразили ее глаза – ярко-голубые, пронзительные, они, казалось, видели его насквозь.
– Доктор Витт, – Дэниел поднялся по лестнице и пожал протянутую руку. Её рукопожатие оказалось сухим и сильным.
– Пожалуйста, зовите меня Элеонора, – она улыбнулась, и на мгновение ее лицо смягчилось, став почти материнским. – Входите. Я покажу вам академию, а затем мы сможем обсудить детали возможного сотрудничества.
Следующие два часа прошли как в тумане. Элеонора провела Дэниела по основным зданиям кампуса, показывая учебные аудитории, оснащенные по последнему слову техники, лаборатории, библиотеку с впечатляющей коллекцией редких книг, спортивные сооружения и жилые корпуса для преподавателей и студентов.
– Наша академия специализируется на выявлении и развитии исключительных талантов, – объясняла она, когда они шли по галерее, соединяющей два здания. – Мы принимаем не более тридцати новых студентов каждый год, и процесс отбора чрезвычайно строг.
– Какие критерии вы используете? – спросил Дэниел. – Академические достижения? IQ?
Элеонора улыбнулась.
– Это часть процесса, конечно. Но мы ищем нечто большее. Потенциал, который часто остается незамеченным в традиционных образовательных учреждениях. Способность мыслить нестандартно, адаптироваться, влиять на окружающих.
Они вошли в просторный кабинет, очевидно, принадлежавший Элеоноре. Стены были увешаны картинами и фотографиями, на полках стояли книги и различные артефакты, привезенные из путешествий. Огромные окна выходили на океан.
– Присаживайтесь, профессор, – Элеонора указала на кресло перед своим столом. – Чай? Кофе?
– Кофе, если можно, – ответил Дэниел, наблюдая, как она подходит к небольшому столику у окна и наливает напиток из изящного фарфорового кофейника.
– Черный, без сахара, – сказала она, протягивая ему чашку. – Я угадала?
Дэниел кивнул, чувствуя легкое беспокойство. Он не помнил, чтобы упоминал свои предпочтения в кофе.
– Вы многое знаете обо мне, – заметил он, делая глоток. Кофе был превосходным – насыщенным и ароматным, совсем не похожим на ту бурду, которую он варил дома.
– Это моя работа – знать людей, профессор, – Элеонора села напротив него, держа свою чашку с чаем. – Особенно тех, кто может внести ценный вклад в нашу академию.
– И чем именно я привлек ваше внимание?
– Вашими исследованиями в области когнитивной психологии, особенно работами о механизмах принятия решений и влиянии социального давления на моральный выбор, – она отпила чай. – Но также вашей способностью видеть паттерны там, где другие видят лишь хаос. Это редкий дар, профессор.
Дэниел поставил чашку на стол.
– Доктор Витт… Элеонора. Я ценю ваши комплименты, но давайте будем откровенны. Моя академическая карьера фактически разрушена. Последний год я едва мог сосредоточиться на исследованиях или преподавании. Почему такое престижное заведение, как Академия Блэквуд, заинтересовано в профессоре, который не опубликовал ни одной статьи за последние восемнадцать месяцев?
Элеонора смотрела на него несколько секунд, затем неожиданно мягко улыбнулась.
– Потеря жены – это трагедия, профессор Фрост. Особенно при таких… обстоятельствах. Никто не может оставаться функциональным после такого удара. Но то, что вы пережили этот год, что не сломались окончательно, что продолжаете заботиться о сыне – все это говорит о вашей внутренней силе больше, чем любые академические достижения.
Дэниел почувствовал, как