Вторая фаза плана – психологическая дестабилизация Александра Монро через встречу с живым доказательством провала методик академии, Марком Рейнером – тоже прошла не совсем так, как они ожидали. Монро действительно пережил когнитивный шок, столкнувшись с человеком, которого считал мёртвым; человеком, чья восстановленная личность противоречила всем догмам, в которые он верил. Но вместо того, чтобы обратить своё потрясение против системы академии, Монро сделал нечто неожиданное – он исчез, забрав с собой ключевые исследования и прототипы.
Это создало раскол в высшем руководстве академии. Элеонора Витт и старший Монро оказались по разные стороны баррикад – она обвиняла его в саботаже, он её – в некомпетентности. Многолетняя структура власти начала разрушаться, ослабляя хватку академии над её агентами влияния и выпускниками.
Но самым удивительным для Дэниела стало то, как быстро на поверхность начала всплывать правда. Не благодаря их усилиям по разоблачению – хотя информационные операции, запущенные Виктором Крейном, делали своё дело – а из-за внутренних утечек. Словно многие в системе академии только и ждали момента слабости, чтобы начать говорить. Журналисты, политики, общественные организации – все внезапно оказались вовлечены в распутывание клубка, который они помогли размотать.
Дэниел оторвался от созерцания снегопада и обернулся к комнате, служившей одновременно их штаб-квартирой, лабораторией и жилым пространством. В дальнем углу Томас Чен и доктор Ли склонились над мониторами, анализируя данные сканирования мозга Итана и других бывших студентов. Рядом с ними Софи и Марк Рейнер, чьи уникальные опыт и знания оказались бесценными для разработки методов депрограммирования, сосредоточенно работали с какими-то схемами.
Джессика и Рейнер-старший находились в командном центре на нижнем уровне, координируя сеть других таких же убежищ и безопасных домов, разбросанных по стране и даже за её пределами. Движение сопротивления, возникшее как ответ на действия академии, неожиданно быстро разрослось, включая не только бывших студентов, но и журналистов, правозащитников, психологов, обычных людей, чьи жизни так или иначе оказались затронуты длинной рукой академии.
И наконец, Итан. Дэниел перевёл взгляд на сына, сидевшего на диване в противоположном конце комнаты с книгой в руках. Стихи Элиота – те самые, которые когда-то любила его мать. Тонкое, но значимое напоминание о том, что настоящий Итан продолжает свой путь возвращения, медленно, но верно прокладывая дорогу через лабиринт имплантированных воспоминаний и директив к своему подлинному "я".
– О чём задумался? – спросила Софи, незаметно подойдя к нему.
– О трансформациях, – ответил Дэниел. – О том, как мы все изменились за эти месяцы. Как изменился мир вокруг нас.
Софи слабо улыбнулась. Пережитые испытания оставили свой след – появились ранние морщинки вокруг глаз, в волосах проглядывали серебряные нити, а во взгляде читалась та особая мудрость, которая приходит только через страдание.
– Рискую показаться банальной, но перемены – это единственное, что постоянно в нашей жизни, – сказала она. – Особенно в той жизни, которую мы выбрали.
– Или которая выбрала нас, – заметил Дэниел.
– Возможно, – согласилась Софи. – Но важно то, как мы отвечаем на этот выбор. И я думаю, что ты… мы все… можем гордиться своими ответами.
Дэниел кивнул, глядя на электронное табло, где в реальном времени отслеживались новостные сообщения, связанные с академией. Последние дни принесли новую волну разоблачений. Трое высокопоставленных политиков, известных своей связью с академией, подали в отставку. Медиа-магнат, контролировавший значительную часть телевизионных сетей, оказался под следствием. Крупнейший банк, служивший финансовым хабом для операций академии, подвергся аудиту.
Система трещала по швам, но Дэниел знал, что это только верхушка айсберга. Глубинные структуры влияния, созданные академией за десятилетия, не могли быть разрушены за несколько месяцев, какими бы драматичными ни были публичные разоблачения.
– Есть новости от наших источников в академии? – спросил он Софи.
Она кивнула.
– Элеонора запросила встречу. Через посредников, конечно.
Дэниел напрягся. Этого момента он одновременно ждал и опасался.
– Когда и где?
– Завтра. В Лейк-Плэсид. Нейтральная территория под наблюдением наших людей и её тоже, – Софи внимательно посмотрела на него. – Ты уверен, что хочешь встретиться с ней? После всего, что она сделала?
Дэниел потёр переносицу, чувствуя подступающую головную боль. Правда заключалась в том, что он не был уверен. Элеонора Витт олицетворяла всё то, против чего они боролись: манипуляции, разрушение личности, использование психологического насилия как инструмента власти. Она была архитектором системы, которая чуть не уничтожила его сына. И всё же…
– Я должен, – сказал он наконец. – Не ради неё. Ради себя. Ради Итана. Чтобы завершить этот круг.
– Я пойду с тобой, – сказала Софи, и это не было вопросом.
Дэниел покачал головой.
– Она запросила встречу наедине. И в этом случае я думаю, что нам следует согласиться на её условия. – Он перехватил обеспокоенный взгляд Софи. – Не беспокойся, я буду осторожен. К тому же, как ты сказала, территория будет под наблюдением.
– Элеонора Витт опасна не оружием или физической силой, – мрачно заметила Софи. – Её оружие – слова, и она мастерски им владеет.
– Я знаю, – кивнул Дэниел. – Но я уже не тот наивный профессор, которым был, когда впервые переступил порог академии. Я видел её методы изнутри, понял принципы их работы. Она больше не может манипулировать мной так, как раньше.
Софи выглядела не вполне убеждённой, но не стала спорить дальше. Вместо этого она сменила тему:
– Мы получили новые результаты сканирования Итана. Прогресс продолжается. Интеграция между имплантированными когнитивными структурами и его оригинальной личностью становится более гармоничной.
Дэниел почувствовал прилив надежды.
– Это хорошие новости.
– Да, но процесс всё ещё далёк от завершения, – предупредила Софи. – Мы не должны торопить его. Каждый человек проходит свой путь интеграции в своём темпе.
Дэниел посмотрел на сына, который, казалось, полностью погрузился в чтение, отгородившись от внешнего мира.
– Я знаю. И я благодарен за каждый маленький шаг вперёд. – Он сделал паузу. – Ты говоришь, как настоящий терапевт, знаешь?
Софи слабо улыбнулась.
– Возможно, это моё призвание. Помогать другим восстанавливаться после травмы, которую я сама так хорошо знаю. – Она посмотрела на часы. – Мне нужно вернуться к работе. У нас прорыв в понимании механизма блокировки эмпатии, который академия использовала в своих методиках.
Когда она ушла, Дэниел ещё некоторое время стоял у окна, наблюдая за снегопадом и размышляя о предстоящей встрече с Элеонорой. Что она хотела сказать ему? Предложить сделку? Просить о помощи? Или, может быть, это просто хитроумная ловушка?
Он знал только одно: какими бы ни были её мотивы, эта встреча будет определяющей для их дальнейшей борьбы.