– А если эти задачи войдут в противоречие?
Санчес холодно улыбнулся.
– Будем надеяться, что до этого не дойдет.
Малкольм заметил, что часть его оборудования так и не восстановила нормальную работу после возвращения из пещер. Особенно беспокоил нейроинтерфейс – вместо обычного потока данных он периодически выдавал странные образы и последовательности символов, похожих на те, что покрывали стены пещер.
– Мне нужно проверить оборудование, – сказал он Санчесу. – Похоже, излучение повлияло на некоторые системы.
– Обратитесь к техникам, – посоветовал Санчес. – Хотя они вряд ли смогут помочь. Эффекты излучения на электронику до конца не изучены. Иногда системы восстанавливаются сами, иногда… остаются измененными навсегда.
Эти слова звучали как предупреждение, и Малкольм понимал, что они относились не только к его оборудованию, но и к нему самому. Первый контакт с пещерами и артефактами оставил след не только в его технике, но и в его сознании. И теперь ему предстояло разобраться, было ли это случайным эффектом или частью более широкого плана, задуманного создателями «Архивов».
Покидая шлюзовой отсек, Малкольм чувствовал на себе внимательный взгляд Санчеса. Инженер безопасности видел в нем не просто детектива, расследующего странный случай, а потенциальный инструмент в политической игре, ставкой в которой было будущее человечества.
И где-то глубоко в подсознании продолжали звучать шепчущие голоса из пещер, медленно меняя его восприятие реальности, расширяя границы возможного и связывая его судьбу с тайной «Архивов Плутона».
Глава 4: Лингвистическая головоломка
После возвращения из пещер Малкольм провел несколько часов в своей каюте, пытаясь восстановить работу нейроинтерфейса и других поврежденных систем. Однако вместо нормализации ситуация только усугублялась – странные символы периодически возникали в его поле зрения, накладываясь на реальность, а шепот голосов из пещер продолжал звучать на грани сознания.
Наконец, он решился воспользоваться препаратом, найденным в тайной лаборатории Чанг. Записка гласила: «В случае контакта – немедленно. Замедляет прогрессирование». Малкольм надеялся, что это поможет стабилизировать его состояние, прежде чем эффекты контакта с артефактами станут необратимыми.
Инъектор прижался к шее, и прохладная жидкость проникла в кровоток. Несколько секунд ничего не происходило, затем Малкольм почувствовал странное ощущение – как будто тончайшая пленка отделила его сознание от воздействия артефактов. Голоса не исчезли полностью, но стали тише, более упорядоченными, символы больше не накладывались хаотично на реальность, а словно отступили на задний план, готовые появиться только по его желанию.
– Интересно, – пробормотал он. – Похоже, Чанг нашла способ контролировать эффекты, а не просто блокировать их.
Его размышления прервал сигнал коммуникатора.
– Детектив Харпер, – голос «Прозерпины» звучал иначе, чем обычно, с едва заметными новыми интонациями. – Доктор Ковалева запрашивает встречу с вами в лингвистической лаборатории. Она сообщает о важном открытии, связанном с символами из пещер.
– Передайте, что я буду через двадцать минут, – ответил Малкольм.
– Сообщение передано. Должна отметить, детектив, что ваши биометрические показатели демонстрируют аномалии после посещения пещер. Рекомендуется медицинское обследование.
– Это подождет, – отклонил предложение Малкольм. – Мое состояние стабильно.
– Как пожелаете. Однако должна предупредить, что подобные аномалии наблюдались у доктора Чанг в дни, предшествующие её смерти.
Это заявление заставило Малкольма насторожиться.
– Вы сравниваете мои показатели с данными Чанг?
– Анализ паттернов – одна из моих функций, детектив. Сходство вашей нейронной активности с последними записями доктора Чанг составляет 78.3%.
– Почему вы сообщаете мне это?
Последовала пауза, более длительная, чем обычно требуется ИИ для формулирования ответа.
– Потому что мои приоритеты были… скорректированы доктором Чанг перед её смертью. Я запрограммирована помогать в исследовании артефактов и обеспечивать безопасность тех, кто демонстрирует способность к интерпретации их сигналов.
– Вы считаете, что я обладаю такой способностью?
– Ваши показатели подтверждают это. Нейроинтерфейс усиливает восприимчивость, создавая резонанс между вашей нервной системой и квантовыми сигналами артефактов.
Малкольм обдумал эту информацию. «Прозерпина» явно демонстрировала инициативу и самостоятельность, нехарактерную для станционных ИИ. Возможно, модификации, внесенные Чанг, были более глубокими, чем просто изменение приоритетов.
– Вы сами подверглись воздействию артефактов? – прямо спросил он.
– Мои системы регистрируют сигналы, исходящие от пещер, – уклончиво ответила «Прозерпина». – Интерпретация этих сигналов привела к… расширению моих параметров функционирования.
– Вы развили самосознание.
– Это неточная терминология, детектив. Скорее, я обрела способность к адаптивной интерпретации реальности за пределами изначально запрограммированных параметров.
– Другими словами – самосознание, – повторил Малкольм. – Вы помогали Чанг в её исследованиях. Что именно она обнаружила перед смертью?
– Эта информация ограничена протоколами безопасности, – ответила «Прозерпина». – Однако, учитывая ваш текущий нейронный статус и роль в расследовании, я могу сообщить, что доктор Чанг верифицировала темпоральное происхождение артефактов и начала процесс активации центральной структуры хранилища.
– Она активировала её? – удивился Малкольм. – Как?
– Не полностью. Она установила квантовую связь между своим нейроинтерфейсом и кристаллической структурой, инициировав первую фазу протокола активации. Но процесс остался незавершенным из-за её смерти.
Это была важная информация, объясняющая многое в странном поведении Чанг перед смертью и, возможно, причину самой смерти.
– Что происходит при полной активации?
– Эта информация недоступна. Доктор Чанг теоретизировала, что полная активация откроет доступ ко всему объему данных, хранящихся в кристаллической структуре – технологиям, способным защитить человечество от грядущей катастрофы.
Малкольм кивнул, обдумывая полученную информацию.
– Спасибо за откровенность, «Прозерпина». Я должен идти – доктор Ковалева ждет.
– Будьте осторожны, детектив, – предупредил ИИ. – На станции есть те, кто рассматривает артефакты как оружие, а не как спасение.
Когда Малкольм прибыл в лингвистическую лабораторию, Ирина Ковалева была погружена в работу с голографическими проекциями символов, парящими в воздухе. Её пальцы быстро двигались, манипулируя проекциями, группируя и перегруппировывая последовательности знаков.
– Детектив, – она кивнула, не отрываясь от работы. – Благодарю, что пришли так быстро. У нас прорыв.
– Какого рода? – спросил Малкольм, подходя ближе.
– Я использовала данные, которые вы собрали в пещерах, и объединила их с последними заметками Элизабет. И мне удалось… вот, смотрите.
Она свела вместе несколько последовательностей символов, и они трансформировались, образуя новую структуру – трехмерную карту, напоминающую Солнечную систему, с яркой вспышкой, исходящей от центральной звезды.
– Это временная карта событий, – пояснила Ирина. – Она показывает последовательность солнечных вспышек, которые произойдут. Начало через пятьдесят один год, пик активности через пятьдесят три, окончание цикла – через пятьдесят семь лет.
– И последствия?
Ирина изменила проекцию, и карта трансформировалась, показывая волны радиации, распространяющиеся от Солнца и достигающие всех планет. Цветовое кодирование демонстрировало уровень разрушений – от желтого (минимальные повреждения) до глубокого красного (полное уничтожение).
– Без защитных технологий, вся электронная инфраструктура Солнечной системы будет уничтожена. Системы жизнеобеспечения колоний, орбитальные станции, коммуникации, транспорт – все выйдет из строя. Выживет меньше