Джон улыбнулся, чувствуя прилив гордости за сына. Маркус стал одним из ведущих специалистов по интеграции бывших единиц, используя свои технические знания и понимание корпоративной структуры для создания эффективных программ поддержки.
– Я получила приглашение на международный форум по правам человека, – добавила Ева. – Они хотят, чтобы я выступила с докладом о нашем опыте. О том, как мы боролись за признание своей человечности.
– Ты согласишься? – спросил Джон.
– Да, – кивнула она. – Наша история должна быть услышана. Чтобы подобное никогда не повторилось.
Они стояли рядом, наблюдая, как солнце поднимается над городом, освещая новый день. День, в котором, несмотря на все сложности, было больше справедливости, чем вчера.
– Знаешь, что самое удивительное? – спросил Джон. – То, как быстро многие люди приняли правду. Как будто где-то глубоко внутри они всегда подозревали, что что-то не так. Что официальная версия слишком удобна, чтобы быть правдой.
– Совесть никогда не умирает полностью, – согласилась Ева. – Её можно заглушить, убедить себя, что всё в порядке. Но где-то глубоко внутри остаётся знание о том, что правильно, а что нет.
Джон взял её за руку.
– Ты простила меня? – тихо спросил он вопрос, который давно хотел задать. – За всё, что я делал, будучи фермером?
Ева долго смотрела на него, и в её глазах он видел не осуждение, а понимание.
– Мне нечего прощать, Джон, – наконец сказала она. – Ты был таким же пленником системы, как и я. Просто в другой роли. И когда у тебя появился шанс выбрать правильный путь, ты его выбрал. Не все смогли это сделать.
Она сжала его руку.
– Но важнее другое – простил ли ты себя сам?
Джон задумался. Этот вопрос он задавал себе каждый день на протяжении последних месяцев.
– Я работаю над этим, – честно ответил он. – Каждый раз, когда мы помогаем ещё одной бывшей единице адаптироваться к свободной жизни, каждый раз, когда я вижу, как меняются законы, общественное мнение… я чувствую, что двигаюсь к прощению. Но это долгий путь.
– У нас есть время, – мягко сказала Ева.
Их разговор прервал звонок. Ева достала коммуникатор.
– Да? – ответила она. – Уже? Понятно. Мы будем готовы.
Она повернулась к Джону.
– Маркус звонил. Он будет здесь через полчаса. Сегодня открывается первая общественная выставка, посвящённая истории системы фермерства. Он хочет, чтобы мы присутствовали.
Джон кивнул. Такие выставки были частью программы просвещения, призванной не дать обществу забыть о случившемся, предотвратить повторение подобных преступлений в будущем.
– Ты готов? – спросила Ева. – Там будет много людей. Много прессы.
– Готов, – решительно сказал Джон. – Мы должны говорить об этом. Напоминать. Не позволять забыть.
Они быстро собрались и через полчаса встретили Маркуса у входа в их дом. Сын выглядел уставшим, но полным энергии. Последние месяцы были для него особенно напряжёнными – допросы в качестве ключевого свидетеля против корпорации, работа над программами адаптации, постоянные выступления в защиту прав бывших единиц.
– Как ты? – спросил Джон, обнимая сына.
– Нормально, – улыбнулся Маркус. – Много работы, но она того стоит.
Они сели в автомобиль Маркуса и направились к центру города, где в здании бывшего корпоративного офиса теперь располагался новый Музей Человечности.
По дороге Маркус рассказывал о последних новостях.
– Законопроект о компенсациях, похоже, будет принят, – говорил он. – Сопротивление ослабевает. Слишком много доказательств, слишком сильно общественное давление. Бывшие единицы получат не только признание гражданства, но и материальную поддержку для начала новой жизни.
– А что с бывшими сотрудниками корпорации? – спросил Джон. – Рядовыми работниками, которые, как и я, просто выполняли свою работу?
– Для них разработана специальная программа переобучения и психологической поддержки, – ответил Маркус. – Большинство из них не будут преследоваться в уголовном порядке, если не занимали руководящие должности и не участвовали в особо жестоких практиках.
– Это правильно, – кивнул Джон. – Многие из них были такими же пленниками системы, как и я.
Они подъехали к зданию музея, у входа в который уже собралась толпа – журналисты, активисты, обычные граждане, пришедшие увидеть открытие исторической экспозиции.
Внутри их встретила Директор, теперь уже официально представленная как Элеонора Рид, бывший профессор этики, посвятившая последние двадцать лет борьбе с системой фермерства.
– Рада видеть вас, – она пожала им руки. – Выставка готова. Мы постарались сделать её максимально информативной, но при этом уважительной к жертвам.
Она провела их по залам, рассказывая о концепции экспозиции.
– Первый зал посвящён истории возникновения системы фермерства – как продовольственный кризис и медицинские потребности были использованы для обоснования дегуманизации определённой группы людей. Второй зал показывает технологическую сторону – как наука была поставлена на службу эксплуатации. Третий посвящён сопротивлению и борьбе за правду.
Они медленно проходили через залы, останавливаясь у каждой экспозиции. Здесь были фотографии ферм и питомников, видеозаписи процедур "сбора", документы корпорации, рассказывающие о подавлении когнитивных способностей и истинной природе "когнитивной реверсии". Здесь были истории отдельных людей – как единиц, так и тех, кто помогал им бежать.
В зале, посвящённом сопротивлению, Джон увидел свою фотографию рядом с фотографиями Евы, Маркуса и других участников финальной операции по раскрытию правды. Под фотографиями был текст, рассказывающий об их роли в разрушении системы.
– Странно видеть себя здесь, – тихо сказал он Еве. – Как будто я уже история.
– Мы все стали частью истории, – ответила она. – Важно, чтобы эта история была рассказана правдиво.
К ним подошла группа журналистов, и начался долгий процесс интервью. Джон, Ева и Маркус отвечали на вопросы о своём опыте, о борьбе, о том, как видят будущее.
– Мистер Слотер, – спросил один из журналистов, – если бы вы могли вернуться в прошлое и сказать что-то себе, какими были бы ваши слова?
Джон задумался.
– Я бы сказал себе: "Смотри внимательнее. Задавай вопросы. Не принимай на веру то, что тебе говорят, особенно если это позволяет тебе не чувствовать вину за свои действия. И помни – человечность невозможно отнять, её можно только отрицать."
После открытия выставки и долгих интервью они наконец смогли уйти. День был эмоционально истощающим, но важным. Ещё один шаг на пути к новому миру, где правда о прошлом помогала строить более справедливое будущее.
Вечером Джон сидел на небольшой веранде своего дома, глядя на звёзды. К нему присоединилась Ева, и некоторое время они молчали, наслаждаясь тишиной и взаимным присутствием.
– Знаешь, что я понял сегодня? – наконец сказал Джон. – Глядя на все эти экспонаты, на всю эту документированную историю преступления?
– Что? – спросила Ева.
– Что самым страшным аспектом системы была даже не физическая жестокость, а то, как она разрушала человечность с обеих сторон. Как она превращала обычных людей вроде меня в соучастников, заставляя нас