Максим вошел в просторный вестибюль ровно в 9:30, за полчаса до назначенной встречи с Савиным. Он не верил в опоздания – по его мнению, пунктуальность была одним из немногих качеств, которые невозможно компенсировать ни талантом, ни связями. Задержка на пять минут могла стоить миллионы – а в мире, где он вращался, иногда и жизнь.
Охранник на ресепшн молча кивнул – Максима здесь знали все, – а молоденькая секретарша расплылась в улыбке, обнажая идеально ровные зубы.
– Доброе утро, Максим Андреевич! Виктор Анатольевич просил вас подождать в переговорной "Циолковский" на 67 этаже.
– Он уже там? – спросил Максим, направляясь к экспресс-лифтам для топ-менеджмента.
– Нет, будет через двадцать минут. Он на внешней встрече.
– Понял, спасибо.
Лифт бесшумно взмыл вверх, и Максим невольно залюбовался панорамой просыпающейся Москвы. С каждым метром высоты город становился все более нереальным – макетом самого себя, абстрактной схемой человеческого муравейника. Именно так, наверное, и видят мир люди вроде Савина – сверху, не различая отдельных судеб, оперируя большими цифрами и глобальными трендами.
Переговорная "Циолковский" оказалась небольшим, но роскошно обставленным помещением с панорамными окнами и длинным столом из цельного куска ореха. На стенах – минималистичные портреты великих российских ученых и изобретателей. Сам Циолковский – худой старик с пронзительным взглядом – смотрел на Максима с легким укором, словно уже знал все его будущие грехи.
Максим бросил портфель на стол и подошел к кофе-машине. Двойной эспрессо без сахара – его утренний ритуал. Смартфон завибрировал – сообщение от Павла Зорина.
"Нужно срочно поговорить. Не по телефону. Это касается "Призмы". Встретимся в курилке на техническом этаже в 11:30."
Максим нахмурился. Откуда Павел знал о "Призме"? И почему такая конспирация? Тем не менее, он отправил короткое "ОК" и убрал телефон. С Зориным определенно что-то происходило, и Максим собирался выяснить, что именно.
Ровно в 9:55 дверь переговорной открылась, и вошел Виктор Савин в сопровождении двух мужчин, которых Максим никогда раньше не видел. Первый – высокий, подтянутый, с военной выправкой и коротким ежиком седеющих волос. Второй – полная его противоположность: невысокий, полноватый, с залысинами и внешностью типичного бухгалтера.
– А, Максим, уже здесь, – Савин кивнул с одобрением. – Позволь представить: генерал-майор Федеральной службы безопасности Александр Пронин и профессор Михаил Левинсон, ведущий специалист по когнитивной психологии и нейросетям.
Максим пожал руки обоим, чувствуя, как внутри нарастает напряжение. ФСБ? Какое отношение спецслужбы имеют к "НеоСфере"?
– Рад знакомству, – произнес он, стараясь скрыть замешательство.
– Взаимно, Максим Андреевич, – генерал Пронин сжал его руку с неожиданной силой. – Наслышан о ваших успехах.
– Ох, молодой человек, – Левинсон энергично потряс его ладонь, – я следил за вашей работой по алгоритмам эмоционального отклика. Превосходно, просто превосходно!
Савин жестом пригласил всех сесть и сам занял место во главе стола.
– Максим, – начал он без предисловий, – то, что ты сейчас услышишь, не покидает этих стен. – Он сделал паузу, подчеркивая серьезность момента. – Проект "Призма" – это государственно-частное партнерство между "НеоСферой" и силовыми структурами Российской Федерации. Цель проекта – создание системы предиктивного анализа и формирования общественного мнения на основе больших данных.
Максим почувствовал, как по спине пробежал холодок. Формирования общественного мнения?
– Проще говоря, – вступил генерал Пронин, – мы разрабатываем алгоритм, способный не только прогнозировать политические предпочтения и социальное поведение граждан, но и корректировать их в нужном направлении. Через персонализированную выдачу контента в "НеоСфере".
– Корректировать? – переспросил Максим, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально. – Вы имеете в виду… манипулировать?
– Какое неприятное слово, – поморщился Левинсон. – Я предпочитаю термин "оптимизация информационного поля". Мы не заставляем людей думать определенным образом, мы лишь… подталкиваем их к правильным выводам. Это как садовник, который направляет рост дерева, а не ломает его.
Савин наблюдал за реакцией Максима с легкой улыбкой.
– Я вижу скепсис в твоих глазах, мой мальчик. Это хорошо. Здоровый скептицизм – признак интеллекта. Но позволь мне объяснить ширину контекста.
Он нажал кнопку на столе, и в центре появилась голографическая проекция земного шара с мерцающими точками активности.
– Мир погружается в хаос. Украина, Ближний Восток, торговые войны, климатический кризис, массовые миграции. Технологические гиганты Запада уже давно ведут информационную войну против России. Facebook, Twitter, Google – все они манипулируют сознанием наших граждан ежедневно.
– И что, мы будем отвечать тем же? – спросил Максим.
– Мы будем защищаться, – жестко ответил Пронин. – И лучшая защита, как известно – нападение. "Призма" – это щит и меч российского цифрового суверенитета.
– "НеоСфера" – крупнейшая социальная платформа в Восточной Европе и СНГ, – продолжил Савин. – У нас более трехсот миллионов пользователей. Это огромная ответственность, но и огромная возможность. Мы можем использовать эту платформу для стабилизации общества, для продвижения конструктивной повестки, для защиты национальных интересов.
Максим слушал, чувствуя, как внутри нарастает противоречие. С одной стороны, доводы звучали логично. С другой – всё это слишком напоминало оруэлловский кошмар.
– А как это работает технически? – спросил он, решив пока сосредоточиться на практической стороне.
– О, это самое интересное! – оживился Левинсон. – Мы создали нейросетевую модель, которая анализирует цифровой след пользователя – его поисковые запросы, лайки, репосты, время, проведенное на разных страницах, даже паттерны движения глаз при чтении! На основе этих данных алгоритм строит психологический профиль и определяет, какой тип контента с наибольшей вероятностью повлияет на мнение конкретного человека по заданному вопросу.
– Профилей уже больше двухсот миллионов, – добавил Пронин. – Мы можем сегментировать аудиторию по тысячам параметров и воздействовать на каждый сегмент индивидуально.
– Не говоря уже о микротаргетинге, – Левинсон явно был в своей стихии. – Мы можем выделять лидеров мнений в каждом сообществе, от дома до района, от района до города, и т.д. Воздействуя на них, мы получаем эффект снежного кома.
Максим мысленно прикинул масштабы проекта и понял, почему он был засекречен. Такая технология в руках государства была страшнее ядерной бомбы – она могла перекраивать саму ткань общества, не разрушая физическую инфраструктуру.
– И где я вписываюсь в эту картину? – спросил он, глядя на Савина.
– Ты возглавишь направление интеграции "Призмы" в пользовательский интерфейс "НеоСферы", – ответил тот. – Нам нужен кто-то с твоим пониманием UX/UI, чтобы механизмы воздействия были незаметны для пользователя. Чтобы люди не чувствовали, что ими манипулируют. Чтобы всё выглядело естественно, как часть обычного пользовательского опыта.
– И как далеко зашел проект? – Максим пытался выиграть время, чтобы уложить всю информацию в голове.
– Мы уже провели несколько успешных тестов в закрытом режиме, – ответил Пронин. – Региональные выборы в трех областях, референдум по строительству мусорного полигона в Подмосковье, общественное мнение по пенсионной