Первый глоток обжег горло и немного притупил боль и страх. Второй принес временное тепло. Третий начал размывать границы реальности. К тому времени, как фляжка опустела, мир вокруг стал мягче, проблемы – дальше, а мысли – путаннее.
Я лег на узкую кровать, не снимая пиджака и ботинок, глядя на игру теней от огня на потолке. Усталость и алкоголь делали свое дело – веки тяжелели, мысли замедлялись.
Последнее, о чем я подумал перед тем, как провалиться в сон, была Вера. Её лицо, когда она смотрела на меня в доме Рогова. Не обвинение, не страх. Надежда. Надежда, что я найду выход, что спасу нас обоих, что доведу дело до конца.
Я не мог её подвести. Не снова.
Сон был тяжелым и беспокойным. Меня преследовали кошмары – Соколов с петлей на шее, Вера, кричащая от боли, Рогов, смеющийся над моими попытками спастись. Я просыпался несколько раз, дезориентированный и покрытый холодным потом, затем снова проваливался в муторное забытье.
Проснулся я от холода – огонь в печке давно погас, а серый утренний свет едва проникал через грязное окно. Голова раскалывалась от похмелья, во рту пересохло, тело ломило от неудобной позы, в которой я провел ночь.
Я с трудом поднялся, чувствуя, как кружится голова. Похмелье усугублялось отходняком от кокаина – мерзкое сочетание, знакомое мне по прошлой жизни. Когда-то это было моим обычным утренним состоянием. Сейчас казалось пыткой.
Нужно было собраться с мыслями, составить план. Я знал примерное направление к дому Рогова. Знал, что Вера там, возможно, всё еще жива. Знал, что должен что-то сделать.
Но что? Вернуться к дому, безоружным и одиноким? Самоубийство. Искать помощи в ближайшем населенном пункте? Рогов наверняка уже оповестил всех своих людей в округе. Пытаться добраться до Москвы? Слишком далеко пешком, слишком опасно на попутках.
Я снова был в тупике. И снова испытывал искушение сдаться, опустить руки, позволить судьбе решать за меня.
Внезапно дверь хижины распахнулась. Я вскочил, готовясь к худшему, но вместо головорезов Рогова на пороге стоял пожилой мужчина в охотничьей куртке и с ружьем в руках.
– Так, – сказал он, окидывая меня оценивающим взглядом. – Непрошеный гость. Кто такой и что делаешь в моем доме?
Я лихорадочно соображал. Сказать правду? Солгать? Попытаться убежать?
– Заблудился в лесу, – наконец сказал я, решив придерживаться частичной правды. – Шел к дороге, но стемнело. Увидел домик, дверь была не заперта. Извините, если нарушил границы.
Старик смотрел на меня с подозрением, но ружье немного опустил.
– В костюме по лесу гуляешь? – хмыкнул он. – И что, просто решил прогуляться в ноябре в такую погоду? Ты за идиота меня держишь?
Я вздохнул. Выдумать правдоподобную историю в моем состоянии было сложно.
– Я сбежал от людей, которые хотели меня убить, – сказал я просто. – Они всё еще ищут меня. И они держат в заложниках женщину, которую я должен спасти.
К моему удивлению, старик усмехнулся.
– Вот это уже больше похоже на правду, – он закрыл дверь и присел на стул, положив ружье на колени. – Давно не было таких интересных историй в наших краях. Ну, рассказывай, от кого бежишь?
Я решил рискнуть и рассказал ему правду. О «Меркурий Групп», о Рогове, о опасных препаратах, о Соколове, о Вере. О том, как мы пытались разоблачить преступления холдинга, и как оказались в ловушке.
Старик слушал внимательно, не перебивая. Когда я закончил, он долго молчал, глядя куда-то мимо меня.
– Знаешь, – наконец сказал он, – моя жена умерла два года назад. Сердечный приступ. Она принимала какие-то новые таблетки, которые ей выписал врач. Кардио-что-то там… Не помню точно.
Я замер. Кардио-Нова. Та самая серия препаратов, которую запустил Рогов, зная о смертельных побочных эффектах.
– Мне говорили, что это просто совпадение, – продолжил старик. – Что у неё было слабое сердце, что она бы всё равно умерла. Но она никогда не жаловалась на сердце до этих таблеток. Никогда.
Он посмотрел мне прямо в глаза:
– Я помогу тебе. Не ради тебя – ты сам признался, что был частью той системы, которая убила мою Марию. Я помогу ради той женщины, которую они держат. И ради правды, которая должна выйти наружу.
Облегчение было таким сильным, что на глаза навернулись слезы. Я быстро моргнул, отгоняя их.
– Спасибо, – только и смог сказать я.
Старик, представившийся Иваном Петровичем, оказался бывшим егерем, знавшим эти леса как свои пять пальцев. Он жил в маленькой деревне в нескольких километрах от хижины и пришел проверить свои охотничьи снасти.
– План такой, – сказал он, разжигая печку и ставя чайник. – Сначала тебе нужно прийти в себя. Ты выглядишь так, будто вот-вот свалишься. Потом мы пойдем в деревню. У меня есть старый телефон – позвонишь, кому нужно. И есть сосед с машиной, который за определенную сумму не задает лишних вопросов.
– У меня нет денег, – признался я.
– Это не проблема, – Иван Петрович махнул рукой. – У меня есть сбережения. Немного, но на бензин хватит. Если ты говоришь правду, и эти лекарства действительно убивают людей, то это важнее денег.
Мы пили чай – крепкий, с какими-то травами, которые Иван Петрович собирал сам. Чай немного помог от похмелья, а еда, которую старик принес с собой – домашний хлеб и сало – придала сил.
– Откуда ты знаешь, что я не вру? – спросил я, когда мы закончили завтрак. – Что не работаю на Рогова, не пытаюсь выманить тех, кто мог бы свидетельствовать против него?
Иван Петрович хмыкнул:
– Во-первых, ты слишком паршиво выглядишь для провокатора. Во-вторых, я знаю людей. За семьдесят лет жизни научился отличать правду от лжи. А в-третьих, – он посмотрел на меня с хитрой улыбкой, – если ты соврал, у меня всегда есть вот это, – он похлопал по ружью.
Мы отправились в деревню через час. Шли лесными тропами, избегая открытых пространств и дорог. Иван Петрович двигался на удивление быстро для своего возраста, а я, несмотря на молодость, с трудом поспевал за ним. Сказывались годы городской жизни, отсутствие физической активности и последствия вчерашнего алкоголя и наркотиков.
Деревня оказалась маленькой – десяток домов, разбросанных вдоль грунтовой дороги. Мы прошли к дому Ивана Петровича, старой, но крепкой избе на окраине.
– Располагайся, – сказал он, проводя меня в дом. – Телефон на столе. Звони, кому нужно. Только учти – связь здесь не ахти, может прерываться.
Я взял старенький кнопочный телефон, задумавшись, кому звонить. Вере? Бесполезно, её телефон у людей Рогова. Геннадию? Если его не поймали, он может помочь. Олегу? Он обещал поддержку,