Мы еще какое-то время поговорили, обсуждая все возможные детали. А потом я отправил Томпсона готовить бумаги. Уже скоро «Севастополь» полетит назад, и ему придется поторопиться. Но я уверен, что американец справится. Не захочет упускать шанс, а я получу свой: не потерять все созданное в бюрократии морского ведомства, а сохранить. Тот же Волковский завод, где будут делать имперских «Волков» для армии и моторы для обычных людей. Даже интересно, выйдет ли из этого что-то путное само по себе. Или же без меня все развалится и превратится в фикцию.
Ну, вот и узнаю!
* * *
Браун Томпсон вышел из дома капитана Щербачева и несколько минут стоял, вдыхая тяжелый мокрый воздух русской столицы. Странное ощущение. Вроде бы и получил что хотел, но и дел столько навалилось, что непонятно, вывезет он их или нет. С другой стороны… Томпсон подумал, что это у себя ему пришлось бы работать до самой смерти, надеясь, что малышу Нейтону хоть что-то достанется в наследство. А тут если он справится, то получит титул, а потом и те самые опционы. Не вечная гонка в колесе, а конкретная дистанция, которую нужно пройти, чтобы обрести свое. Пожалуй, в самодержавии была и своя прелесть.
Американец улыбнулся и неожиданно понял, что впервые за долгие годы — наверно, с тех пор как увидел первый отчет по укладке рельсов в Нью-Йорке — он выдохнул. Успокоился. Дышал ровно и без хрипов. Кажется, даже привычная за последние месяцы бледность куда-то отступила, и две миловидные барышни, выскользнувшие из дома, даже ему улыбнулись.
— Вы не подскажете, а капитан Щербачев тут проживает? — рядом с Томпсоном остановился незнакомый представительный мужчина. Мундир чистый, опрятный, но крой, было видно, не столичный. Американец сказал бы, что новый гость приехал откуда-то из-за Урала.
— Да, тут, — кивнул Томпсон, а потом неожиданно для себя искренне поделился. — А я тоже от него. Договорились. Получил от него Волковский завод.
— Это тот, где он сделал те самые конвертеры? — мужчина был весь в своих мыслях.
А вот Томпсон не сразу понял, что речь идет о тех похожих на яйца огромных тиглях, где люди Щербачева отливали сталь для котлов.
— Вроде бы, — американец тоже задумался. — Говорят, металл в них получается дюже крепкий, и когда морское ведомство попыталось повторить котлы Щербачева с обычной сталью на Сестрорецком заводе, то у них сначала все расплавилось. Потом докрутили… Все-таки инженеры там умные, но давление и мощность пара вышли совсем не те. Неужели все дело в этих конвертерах?
— И в них тоже! — мужчина быстро закивал. — Я над возможностью создания улучшенной стали всю жизнь работаю. Все работы Павла Петровича Аносова изучил, мир его праху. И как же приятно, хотя, признаюсь, и немного обидно, было узнать, что кто-то настолько меня опередил. Прошу прощения, — мужчина опомнился. — Обухов Павел Матвеевич, управляющий Юговского металлургического завода, прибыл в столицу, чтобы получить назначение в Златоуст.
При последних словах в голосе мужчины мелькнула грусть.
— Кажется, я читал ваши работы, — Томпсон задумался. — Вы воссоздали рецепт булата и изучали его рисунки. Точно! Было очень интересно узнать, что они являются отражением других добавленных металлов. И по ним же можно понять, осталась ли сталь такой же или, например, ее теперь можно гнуть словно деревянную ветку…
Обухов только пожал плечами, и Томпсон, наконец, понял, что того так гнетет. Этот инженер всю жизнь гнался за тайной, пытался поймать ее за хвост, но его опередили. Еще и вместо того, чтобы позволить продолжить развитие этой идеи, отправляют куда-то на край земли. Златоустовская фабрика — это же холодное оружие, и, видимо, ее наконец-то решили перевести на огнестрельное. Важная задача, но с ней мог бы справиться и обычный управляющий, а не ученый.
— Он поможет, — сказал Томпсон и крепко сжал Обухову плечо.
— Что? — удивился тот.
— Что бы вы ни задумали. Если ваша идея имеет смысл и может быть полезна для России, он поможет. Просто попросите, — и заговорщицки подмигнув, американец отправился в сторону Невы.
Раньше Томпсон думал попробовать выторговать что-то у Щербачева поверх оговоренного, но теперь понял, что просто согласится на его условия. Впишет все в договор, заверит и попробует претворить в жизнь. Не ради денег… Нет, не только ради денег, но и чтобы этот человек не забыл его, когда ему в голову придет новая идея, что сможет перевернуть этот мир.
Глава 23
После Томпсона ко мне пришел Обухов. Сам Обухов! Вернее, пока не «сам», а «какой-то»…
У Павла Матвеевича возникли проблемы с переводом между предприятиями, так я просто предложил ему вместо этого принять мои будущие железный и угольный заводы на Донбассе. Месторождения там уже разведаны, царь разрешение дал, и мне просто требовался человек, который смог бы воплотить мои планы в жизнь. И Павел Матвеевич был тем, кто сумел бы сделать это лучше любого другого. Не просто построить заводы, не просто наладить производство стали и угля в нужном количестве, но и начать превращать их во что-то большее.
Пушки, которые смогут выдержать больший заряд пороха даже с нарезами! Броня для поездов, машин и кораблей! Паровые машины, которые пойдут не только заводам и армии, а всей стране! Я сначала рассказывал Обухову ближайшие планы, а потом просто стал мечтать вслух. И Павел Матвеевич почему-то даже не подумал меня останавливать. Слушал, где-то поддакивал, где-то спорил…
— Тогда идите оформляйте на себя будущие заводы, мою долю впишите полученным разрешением царя и технологиями, — я не стал долго думать и предложил Обухову стать настоящим партнером. По нему было видно, что он горит делом, я знаю, что у него должно получиться, а раз так, то пусть у человека будет больше свободы.
Павел Матвеевич опешил. Такого предложения, когда шел к модному капитану без особой надежды, он точно не ожидал. А я тоже замер с открытым ртом. Потому что случайно посмотрел на свой стол, и любовного письма от невесты великого князя там больше не было. Мелькнула мысль, что это Томсон так ловко меня обманул, но нет. Я вспомнил, что, когда уходил его провожать, знакомый конверт еще лежал на столе. А когда вернулся с Обуховым,