Теперь всем известно, что черви покрыты довольно густым мехом, так что их название не совсем удачно. Но мы полагаем, что мех – лишь один из результатов адаптации хторран к земным условиям. Первые замеченные людьми существа были почти голыми и действительно смахивали на червей. Но, по нашим наблюдениям, в течение трех лет их мех становился все длиннее и гуще. Чем это вызвано, я не знаю. В действительности это даже не шерсть, а антенны. Все существо покрыто нервными волокнами. Прошу прошения за каламбур, но, возможно, теперь мы наблюдаем более чувствительных червей. Хотя – вы правы – они в самом деле больше походят на гусениц.
Флетчер взглянула на дисплей.
– Ну вот, головоломка готова.
Крошка быстро занял место перед еще закрытой панелью. Похоже, его приучили к обязательной второй попытке.
Панель открылась. В ящике сидел новый кролик. Крошка быстро придвинулся и начал щелкать рычажками и переключателями. Теперь его клешни двигались намного увереннее, чем в первый раз.
Прозвенел звонок. Ящик открылся.
По аудитории пронесся вздох.
– Сорок три секунды, – сухо констатировала доктор Флетчер.
Тем временем Крошка с тошнотворным чавканьем пожирал кролика. Я сразу же вспомнил камеру для корм– ления червей в Денвере. И собак. И людей, которым нравилось это зрелище.
Доктор Флетчер подождала, пока Крошка насытится, потом нажала на клавишу, открыв ход в его клетку. Червь послушно заполз туда.
– Крошка оказался на удивление общительным и понимает, что такое дисциплина.
Флетчер убедилась, что червь освободил проход, закрыла клетку и опустила занавес. Затем повернулась к аудитории.
– Как мне кажется, вы получили достаточно исчерпывающий ответ на вопрос, насколько умен червь. Короче говоря, очень умен. К тому же, как вы видели, он поразительно быстро обучается. Наши эксперименты со второй особью доказывают, что поведение Крошки отнюдь не исключение из правил. Второй червь даже сообразительнее. Надеемся, что и другие особи, попав к нам, продемонстрируют те же способности.
В следующий понедельник мы приступаем к новой серии экспериментов, преследующих совершенно иную цель. Мы хотим выяснить, способны ли черви вырабатывать отвлеченные понятия. Концептуализация – ключ к общению. Если черви могут мыслить концептуально, то контакт с ними возможен. Хочу только предостеречь вас от смешивания способности к концептуализации с разумом. Даже собаке свойственны отвлеченные понятия – Павлов доказал это. И наверное, никто из вас не будет спорить, что собакам доступно общение на зачаточном уровне. Когда я говорю об общении с червями, я подразумеваю именно это – на уровне собаки. Речь идет о дрессировке.
Но здесь возникает другая проблема: как добиться того, чтобы червь захотел вступить в контакт? Иными словами, как его приручить? Ваши соображения по этому поводу будут приняты с благодарностью. – Флетчер посмотрела на часы. – Обсуждение доклада в 15.00. Председатель – доктор Ларсон. Благодарю за внимание. Я еле добежал до мужского туалета – меня вырвало.
В. Как хторране называют Голливуд?
О. Завтрак.
В. А Беверли-Хиллз?
О. Плотный завтрак.
В. Что хторранин добавит к плотному завтраку?
О. Рогалик со сливочным сыром и Новую Шотландию.
7 СТАДО
Вселенная полна неожиданностей – в основном неприятных.
Я нашел доктора Флетчер в ее кабинете. Услышав, что кто-то вошел, она оторвалась от компьютера.
– А, это вы, Маккарти. Спасибо, что не заснули на утреннем докладе. Хорошо себя чувствуете?
Все-таки заметила.
– Нормально, – отмахнулся я. – Просто небольшое расстройство желудка.
Она хмыкнула.
– Это случается со многими, когда они видят червяка за обедом.
Я пропустил колкость мимо ушей.
– У меня вопрос.
– Ответ будет: «Не знаю». Какой вопрос? Она посмотрела на часы.
– Вчера днем мы пустили газ в гнездо. Червей там было четверо, и они сплелись в кольцо, Флетчер кивнула.
– Видеозапись поступила вчера вечером.
– Значит, вы видели? Каждый раз, когда мы отрывали очередного червя, он вел себя так, словно мы резали по живому.
Флетчер нахмурилась, поджав губы. Потом отъехала в кресле от терминала и развернулась в мою сторону.
– Расскажите подробнее, как это выглядело.
– Казалось… они корчились от боли. И жутко кричали. А двое даже открыли глаза. На них было жалко смотреть.
– Еще бы. Что это, по-вашему?
– Как раз об этом я и хотел спросить.
– Сначала я хочу выслушать ваши впечатления.
– Ну… – Я замялся. – Они извивались так, что невольно возникла мысль о дождевых червяках, перерезанных лопатой. Только в гнезде был один гигантский червь, разрезанный на четыре части.
– М-м, интересно, – уклончиво протянула Флетчер.
– Что вы думаете об этом? Она покачала головой.
– Не знаю. Любой из наших специалистов в первую очередь связал бы это с половой функцией. Допустим, они спаривались. Тогда понятно, почему хторры реагировали так бурно. Как бы вы сами отнеслись к тому, что вам помешали?
Я вытаращил глаза.
– Разве у них четыре пола? Флетчер рассмеялась.
– Едва ли. По крайней мере, из их генома это не следует. Пока что все пробы тканей, которые мы исследовали, – настоящий кошмар для генетиков. Мы не знали, что искать, но все-таки сумели идентифицировать хромосомные структуры. И они, похоже, присущи всем особям. У них нет ни X, ни У-хромосом, ни их аналогов.
Судя по всему, у червей только один пол. Это очень удобно, так как шансы найти партнера удваиваются. Но… скучно. Хотя, конечно, хторране могут думать иначе.
– Но тогда возникает другой вопрос. Она снова взглянула на часы.
– Только покороче, пожалуйста.
– Я вас задерживаю?
– Вроде того. Мне надо в Сан-Франциско.
– Что? Я думал, город закрыт.
– Для большинства.
– Вот как?
– Я член Консультативного Совета, – пояснила Флетчер.
– Вот как? – растерянно повторил я. Флетчер окинула меня задумчивым взглядом.
– Кто-то из родственников? Мать? Нет, отец. Я не