– Сама, – фыркаю негодующе.
Но по опыту двадцати пяти лет совместной жизни точно знаю, что спорить с Ремом бесполезно. Куда он там меня отвезет? В ресторан? Ну и пусть… Хоть приставать не будет. И с удивлением глазею по сторонам, когда машина останавливается на Воробьевых горах.
– Красота, правда, мась? – несет меня по зеленому газону Лактомский. А сзади с корзинкой для пикников и моим костылем важно вышагивает Леша.
Рем устраивает меня на длинном изогнутом лежаке, с которого открывается вид на пруд, лебедей и Андреевский монастырь. Как завороженная любуюсь темными маковками и золочеными крестами. И выдыхаю в восхищении.
– Как же тут красиво!
– А тут, смотри, – ставит между нами корзинку Лактомский. Достает оттуда лукошко с клубникой и мороженое. Фруктовое в картонном стаканчике. Оно раньше одиннадцать копеек стоило! – Как ты любишь, Валь, – протягивает мороженое мне.
– Где ты его достал? – глазам своим не верю. Сейчас такое уже не продают. А если и встречается похожее, то вкус совершенно другой. А это… ну точно как раньше!
– Заказал для тебя специально, – пожимает плечами муж.
– Одну штуку? – пробую мороженое на вкус. А оно идеальное.
– Ящик, мась, – усмехается муж. – И клубнику попробуй. Сладкая. Из Агдальска рано утром самолетом доставили.
– Ты с ума сошел, – только и могу выдохнуть.
– Давно, как тебя увидел в девятом классе, так и рехнулся. Пришла такая деловая первого сентября. Волосы распущены, на груди золотой кулончик. Я на него даже смотреть боялся. Думал, залипну и пропаду. Мне тогда по шарам здорово прилетело. Я даже не думал, что могу такие сильные чувства испытывать. Если вдуматься, я столько времени потерял. Думал, любовь – это дурь какая-то. И за тобой потом на рынок несся сломя голову. А увидел и понял, что ты моя. Только моя…
– Лактомский, – поднимаю на мужа глаза. – Вот ты балбес…
– Прости меня.
– Уже простила, – улыбаюсь и первой тянусь с поцелуем.
Муж накрывает мои губы своими, аккуратно укладывает на шезлонг и нависает сверху.
– Рем, тут люди, – выставляю между нами локоть.
– Где? Никого нет, – рычит Лактомский и снова лезет целоваться.
А откуда-то со стороны слышится сварливый женский голос.
– А с виду такая приличная женщина!
– Что за фигня? – хмуро бурчит Рем. Садится на лежаке. Звонит Леше. Требует подогнать машину и забрать корзинку. И смотрит на меня хитро. – У нас свидание, да?
– Наверное, – шепчу неуверенно.
– Тогда поехали!
Глава 53
Друзей терять тяжело. Врагу не пожелаешь. Вот еще вчера мы втроем стояли спина к спине. Бились с этим гребаным миром. А сегодня я остался один. Пацаны ушли, будто скосило. Не воротишь.
Юрка и Славка. Самые близкие мои дружбаны. Братья, с которыми все понятно и без слов. Мужики, которые знали меня как облупленного, и я их знал. Думал, мы всю жизнь будем вместе. До глубокой старости и Альцгеймера, бл.дь.
За грудиной ломит от дикой боли. Голова раскалывается. И только один вопрос бьется сквозь решетку отчаяния.
Как же так?!
На полутемной чисто прибранной кухне царит полная тишина. Из окон льется свет с московских улиц. Тупо таращусь на огни, размытые от непрошенных слез. Перевожу взгляд на полупустой стакан. Виски уже не лезет в горло. Может, паленый? Не вставляет совсем. Вместо забытья накрывает злостью.
Как же так? Почему?
«На хрена вы все бросили и ушли? Мне одному отдуваться? Как самому умному?» – размышляю в отчаянии.
Тоже мне… Нашли самого надежного, блин. Да я и сам налажал. До сих пор до Валентины достучаться не могу. Даже в голову не приходило, что она может развернуться и уйти. Подать на развод…
Не простила меня. Хотя Ренату приняла. Великодушная, добрая женщина.
«Что теперь делать? Что?» – от отчаяния и бессилия сжимаю пальцы в кулак.
Жить дальше. Поднимать Славкину дочку. Научиться ее любить. Она теперь навсегда с нами. Как вечное напоминание о самом главном косяке в моей жизни.
– Рембо, – на мою лысую дурную башку ложится мягкая рука Герцогини. Чуть впечатывается в темечко. Так, что я чувствую ободки перстней на ее пальцах.
– Ребят уже не воротишь, – вздыхает она. – Юрке там одному, видать, скучно стало, вот и пришел за Славкой.
– Почему не за мной? – усмехаюсь горько.
– Ты здесь нужен. Вале. Детям. Ренате. И мне тоже. Без вас я пропаду, мальчик мой.
Рывком подскакиваю на ноги. Обнимаю тетю Зину, как родную. А она все плачет и приговаривает.
– Рембо, миленький! Не гони меня, слышишь? Одна я осталась. Сейчас Вера и внуки от меня совсем отвернутся. Скажут, из ума выжила старая! Квартиры раздаривает! А я-то ничего объяснить не смогу…
– Да ну что ты, мать! – роняю порывисто. – Куда мы без тебя! А если Антошка счета предъявит, морду набью. Слышишь?
– Не надо, Ремушка. Не надо. Ты сейчас о другом должен думать. Валю возвращать надо. Она гордая у тебя. Себе цену знает. Такие не истерят. Не шантажируют. А если уходят, то уже все. Не вернешь. Не допусти. Слышишь, Рембо?
– Да знаю я, – вздыхаю обиженно. – Никак к ней подступиться не могу.
– Да ладно! Мозги включи, и все получится, – как от комара отмахивается от меня Герцогиня и уходит к себе.
А я, недолго дума заказываю клубнику из Агдальска. Наша местная всегда слаще привозной. Звоню в цех одному из клиентов. Он решил мороженое выпускать, как раньше, по рецептам времен СССР. А я поддержал. Из личных средств инвестировал… Заказываю ящик, потом бронирую номер в самом дорогом отеле Москвы. И с самого утра начинаю охмурять.
Везу на Воробьевы горы, к Андреевским прудам. Прилюдно целую жену. Моя она. Имею полное право!
И улыбаюсь мысленно, заслышав противный голос нанятой артистки. Валя вздрагивает, прячет лицо у меня на груди. Хихикает.
На это собственно и расчет.
– У нас свидание? – спрашиваю жену.
И точно засекаю момент, когда ее отпускает обида.
– Да, – улыбается мне Валентина.
– Тогда поехали, – даю отмашку водителю. Подхватываю жену на руки