— Как суд решил, — мотаю головой. Пресекаю глупые разговоры. Не хочу распространяться. Есть у меня договоренности с большими людьми. Каждый давно свою часть выполнил, и в расчете. Что зря языком трепать?
— Да ладно, дело прошлое, — вздыхает натужно Михайлов. Косится хитренько, будто все козыри в рукаве держит. — Я тут проверил и посчитал, — повторяется. — С нашими в главке созвонился… Неправы твои адвокаты. Проворонили, — победно заявляет он.
— Что именно? — вскидываюсь сдержанно.
— А вот, погляди, — улыбается во все тридцать два Михайлов. Поворачивает ко мне толстый сшив, тычет пальцем в какую-то справку. — Тут и наша недоработка, Евгений Николаевич. И твои недосмотрели, — указывает мне на расчет срока.
Гляжу как баран, но доходит не сразу.
— Вот, так удобнее будет, — кладет рядом другой расчет Михайлов. — Вот, видишь, в пересчете ошиблись. Ты полгода в СИЗО сидел, а наши мудрецы посчитали как день за день.
— Да вроде все правильно, — озадаченно чешу репу.
— Нет, ошибаешься, Николаич, — усмехается криво Михайлов. — Если бы тебя после СИЗО определили в колонию строгого режима, то пошел бы день за день, а у нас общий режим. Усек? — улыбается самодовольно. — Поэтому считается день за полтора…
— Да ладно! — выдыхаю порывисто. — И что теперь делать? Выходит, я лишний срок отмотал…
— Нет, не успел, — радостно бьет себя по ляжке Михайлов. Приподнимается из-за стола, тянется ко мне. Шепчет заговорщицки. — Я пересчитал, Николаич. Но теперь все зависит от тебя…
— Сколько там лишнего набежало? — спрашиваю лениво. А сам сдерживаюсь из последних сил. Да у меня каждый день на счету. Не хочу тут даже на минуту сверх срока засиживаться.
— Почти три месяца, — довольно лыбится Михайлов. Зачесывает назад белесые волосы и добавляет вкрадчиво. С доброй усмешкой. — Тут как мы с тобой поладим, Николаич… Сам знаешь. Бюрократическая машина работает медленно. Но все можно ускорить.
— Насколько быстро? — приподнимаю бровь и сам еще не верю, что смогу соскочить раньше установленного срока.
— Если договоримся, то уже к концу следующей недели будешь лялечку свою обнимать, — с наигранным равнодушием пожимает плечами хозяин кабинета.
— Хорошо, — улыбаюсь я. — Уговорил.
— Умею! Практикую! — смеется он и добавляет серьезно. — Евгений Николаевич, ты мне тоже подсоби, а? Я же не какой-нибудь баклан. У меня высшее юридическое. Опыт на госслужбе. Я в ОБЭПе работал, экономической безопасностью занимался.
— А как тебя в УФСИН занесло? — гляжу обалдело.
— Да женился я тут. Жена из этих мест. А сам понимаешь, тут работы кроме колонии никакой. Ну что, договорились? — смотрит испытующе.
А у меня другого шанса нет и уже не будет.
— Да, все путем, — киваю я. — Я в Питере филиал открываю. Хочешь, директором поставлю. Если база есть, справишься…
— Обязательно справлюсь, — обалдело кивает Михайлов и руку к груди прикладывает. — Я тебя не подведу, Николаич.
— Я тебя тоже, — замечаю коротко. Все сразу выяснится. Если человек спец, то пусть работает, а если пуху на вентилятор накидал, попрощаемся. Зато я уже на свободе буду. Нет смысла зону три лишних месяца топтать. Тем более, если все по закону.
— Завтра тогда все документы сам в главк отвезу. Зайду кое к кому в большой кабинет. Пусть по мозгам настучит. Народ после хорошего пенделя ускорится…
— Может, для ускорения что надо? — усмехаюсь криво.
— Нет, тут наша ошибка. Должны быстро втихаря переправить. Так что не волнуйся!
«Легко сказать!» — думаю по дороге в камеру. Сердце колпашит как сумасшедшее. Башка вспухает, стоит только подумать. Скоро я увижу Соню. Уже скоро. Буквально через неделю. Главное сейчас — на радостях не слететь с катушек и не влипнуть в историю.
«Давай, балбес, повнимательнее», — приказываю самому себе и ловлю себя на дикой, совершенно не свойственной мне мысли.
Ну что, дорогие родственники, держитесь. Сюрприз будет!
Глава 45
— Ты мне объясни, что происходит? — вернувшись в камеру, втихаря звоню Кольцову. — К Соне охрану приставили. А к Дарье?
— Да все нормально, Катран. И к девочке, и к твоей женщине. Самые лучшие бойцы…
— Бабы? — хмыкаю снисходительно.
— Да, женщины, — резко поправляет меня Кольцов. — Ксения даже мужика заломает. Вячеславу сегодня досталось…
— Ну и хорошо, — усмехаюсь криво и спрашиваю неохотно. — А с матерью что?
— Инна ее забрала под подписку. Но это не самое неприятное, Жень…
— Что-то еще?
— Да. В кассе предприятия обнаружена крупная недостача. Кассиры валят на Бабая, а тот делает морду чайником. Дескать, расходников с подписью нет, я не при делах…
— Козел, — роняю в сердцах. — А крупная недостача — это сколько? — спрашиваю настороженно.
— В особо крупных, Катран. Лям зеленью недосчитались. Думаю, что-то донесут, что-то спишут на расходы. Но тенденции неприятные. Аудиторы еще только изучают документы. Говорят, и по активам шайба. Нахозяйничал Бабай, мать его. Я же тебе говорил…
— Говорил, — рычу глухо. — Ну я же ему верил… Сам знаешь, как я к семье отношусь…
— Да понятно, — бурчит Кольцов. — Что мне с этим багном делать?
— Ничего. Жди меня. Проверяй всех живых и мертвых. Под каждый камень залезь. Я хочу, чтобы к моему возвращению у тебя был подробный отчет. Времени не так уж и много, — добавляю шепотом. Кошусь на соседа, отвернувшегося к стенке. И заслышав храп, изводящий меня полтора года, выдыхаю. Хоть какая-то польза!
— Катран… — тихо переспрашивает Игорь. — Ты тут?
— Да, братан. Говорят, я через неделю откинусь. Со сроками какая-то байда. Сам можешь проверить? — прошу еле слышно.
— Да. Обязательно. Когда точно? Я подъеду. Заберу тебя, — басит в трубку Кольцов.
— Как узнаю, сообщу. Только тебе, Игорь… У меня одна просьба. Никому ни слова. Хочу родне сюрприз устроить…
— Так все равно узнают, — выдыхает он устало.
— Да ну на фиг! — мотаю головой. — Я хочу к Соне. Житья хочу спокойного, а не разборок.
— Понимаю. А твои…
— Да ну их, — морщусь нетерпеливо. — Пусть через три месяца ждут. Мне бы со своими делами разобраться, — ворчливо заканчиваю разговор.
Спрятав трубку, закидываю руки за голову и мечтаю. Сон не идет. Да и какой тут сон? Мысли крутятся в башке с адской скоростью.
Первым делом рвану к Соне. Где там она квартиру купила? Если это новостройка, может, там и пентхаус в продаже есть. Бригады свои сразу загоню…
Стоп. Нельзя. Узнают прорабы, доложат Бабаю. Они в его ведомстве числятся. Из его рук хлеб едят. Нет. Нельзя. Не хочу я пока ни с Петькой, ни с семьей общаться. Тем более не ждет меня никто.
Улыбаюсь во все тридцать два и чувствую себя двоечником, решившим прогулять уроки. Заранее придумываю себе занятия и не задумываюсь о последствиях.