— Приходи к нам, — припечатал Орис. — И вообще, если мишка еще раз приснится… сразу говори.
— Конечно, папочка!
— Ну… ладно тогда.
Ф-фух, проехали. Семь потов сошло. Может быть, не стоило приплетать этого мишку, но я решил попробовать. Мне уже было ясно: если что, сразу Тильда и Орис меня в местный аналог психбольницы не потащат, а возраст еще такой, что будет время отыграть назад, если что. Зато если получится, открывался путь сразу ко множеству бонусов. Мне надо как-то оправдывать мои странности в рамках местной парадигмы. А также приготовить почву на будущее. Странности будут только нарастать. Раз уж у них тут есть святой предок и получение сверхспособности напрямую от богов, богоизбранность особо удивлять никого не должна — скорее, наоборот.
Что ж, похоже, действительно выгорело. Хотя Тильда и Орис, будучи здравомыслящими людьми, разумеется, не приняли мой рассказ на веру слепо, а сперва проверили, не имеют ли дело с симптомами сумасшествия. Именно поэтому я напирал на кратковременность снов и полное отсутствие деструктивности.
— Лис… а про меня мишка что-нибудь говорил? — спросил Герт.
— Не-а, — покачал я головой. — Это были совсем короткие сны. Он больше на хорошую учебу напирал и чтобы по Пути я шел побыстрее, потому что предстоят трудные времена.
Безопасное пророчество — простых времен вообще никогда не бывает.
— Понятное дело… — пробормотал Орис. — Что ж… я уезжаю послезавтра, но завтра вечером времени на посиделки у меня не будет. Так что подойди, сын, обниму тебя еще разок.
Ну что ж, я послушно подошел, Орис крепко облапил меня и прошептал на ухо: «Защищай маму, если что. И Школу».
— Обещаю, папочка.
Потом он так же обнял Герта и что-то ему сказал, тот серьезно кивнул. А потом нас отпустили спать.
Я шел и вспоминал тревожные глаза Тильды. Возможно, это не просто стычка с разбойниками. Возможно, Орису грозит серьезная опасность!
* * *
Глава 12
Тренировка и отъезд Ориса
На следующий день с утра после тренировки я ухватил Герта за руку и повел его к отдельной тренировочной площадке для индивидуальных занятий — мы вчера с Фиеном договорились, что он будет ждать именно там. Герт шел медленно, неохотно, но не протестовал.
— Слушай, — сказал я ему. — Давай начистоту. Почему ты так не любишь мастера Фиена? Считаешь, дядя Элис из-за него погиб?
— Чего⁈ — У Герта глаза стали «по чайнику», как выражались в моем настоящем детстве. Ну, не по чайнику, но вполне по пятаку. — Зачем ты повторяешь эти дурацкие слухи⁈ Лис, нельзя так говорить! Ты же наследник школы! Если кто-то подумает, что у нас такое может быть, чтобы… чтобы… — он даже запнулся от возмущения, не находя слов.
— Вот, — сказал я, маскируя свой прокол уверенностью. — Видишь, ты и сам понимаешь: у нас невозможно, чтобы один мастер убил другого, а потом его бы еще сделали заместителем главы! — На самом деле наверняка возможно, но не все, что возможно, происходит на самом деле. — Но в чем дело-то тогда? Он тебя в детстве наказывал часто или что? Извини, если ты мне уже рассказывал, я почему-то совершенно не помню!
Герт вздохнул.
— Да нет, не рассказывал… Слушай… я сам не знаю, как это объяснить! Ну, пока папа был жив… я это не очень хорошо помню, совсем мелкий был. Но тогда дядя Фиен — с ним все иначе было! Он приходил, играл со мной. Даже сладостями угощал незаметно от папы. Помнишь? Тебе тоже доставалось!
Я покачал головой.
Ага, то есть сладости запрещены не только на уровне Школы, но и на уровне семейства Коннахов. Матери и сердобольные друзья семьи детей балуют, а отцы хранят суровость. Ясно.
— Ну вот, а потом все как-то поменялось. Сначала мы с мамой остались вдвоем, но переехали жить в Школу. И, помнишь, нас твоя нянюшка Мара обоих начала воспитывать… а дядя Фиен еще навещал пару раз, и тоже был ласковый, играл с нами, и я спросил у него: а можно, мы с мамой вернемся домой? И он сказал: «Ладно, я попробую это устроить»… Но там еще много времени прошло, а потом мы все-таки вернулись, но дядя Фиен был уже вместо папы — и я тогда не понял, что это значит, а потом мне еще раз объяснили, и только тогда до меня дошло… — Герт говорил тяжело, с комком в горле, на ресницах блестели слезы. — И дядя Фиен уже был не ласковый, а строгий, и сладостей больше не давал, и не играл со мной, как раньше. А потом мама стала мою сестренку ждать, и занятия в Школе начались, а там уже вообще… — Герт махнул рукой. — Короче, когда дядя Орис меня спросил, хочу ли я жить в Школе, вместе с тобой, я сказал, что, конечно, хочу. И я с тех пор только маму с сестрами навещаю по выходным, и все.
М-да, вот и думай, как это объяснить: то ли Фиен лишь изображал приязнь к ребенку и, добившись желанного высокого положения путем женитьбы на нужной женщине, перестал. То ли он честно пытался из амплуа «доброго дядюшки» перейти в амплуа «строгого, но справедливого отца», чтобы соблюсти принципы воспитания, которые исповедовали Коннахи, но гладкого перехода не получилось? За паузами Герта и его эмоциональным тоном таится целая история, которая в полной расшифровке может звучать совсем иначе.
— А как погиб твой папа? — спросил я. — Извини, но я как-то и этого не помню… Если, конечно, ты можешь про это говорить…
— Конечно, могу! — Герт удивленно на меня поглядел. — Мой папа погиб, как герой! Они с дядей Орисом отражали атаку Школы Тростника, и папа закрыл дядю собой! Лучшая смерть для адепта Дуба и тем более для Коннаха, круче только Вознесение!
Герт сказал это с такой убежденностью, что у меня просто язык не повернулся спрашивать, что такое Вознесение — тем более слово царапнуло меня неприятным совпадением.
Ну что ж, раз Герт так уверен, скорее всего, участие Фиена в этом деле и впрямь почти исключено. Хотя он мог участвовать