– А если ты возьмешши, я донесу барину.
– Могу, – говорит, – вывести из дому иф.
Староста побежал к барину и говорит, что так и так, солдат беретсы вывести цертей из дому.
– Ну, беретсы, – говорит, – дак возьми ево себе на квартиру, и што ему нужно, то и дай!
Привел ево на квартиру домой; сили обедать со старостой. Хозяйка заругалась на старосту:
– Ты што с колдуном сел? Ен тебя изведет, испортит! Староста из-за стола не вышел. Выпивали вместе и продолжали голцить про этот дом. Потом подходит вецер. Надо солдату идти в этот дом. Солдат говорит:
– Пойдем, староста, сведи меня! Отопрешь этот дом.
– Нет, – говорит, – у нас никто в это время не ходит около дома. Один был молодой парень – звали Игнашкой, – тот взялсы этово ворона столгнуть: поставил листницу и слез на крышу; ен ево оттуды так торнул, што душа вон. И этот Игнашка и сецясь в этом доме вместе с тем цертям. А вот на тебе солому и клюци, и ступай с Богом один! И для слуцяя топор.
Солдат наказал старосте, штоб как можно горяцее в эту ноць кузнецы грили горна и из кузницы не выходили. Взял солому и клюци, и для слуцяю топор, зажег свицьку с фонаря и пошел туды. Приходит, отпирает двери и здымаетсы по листнице и говорит:
– Ах, проклятая сила, какое здание завладела!
Входит в комнату, и другую – и все поахивает:
– Ах, ах, проклятая сила, какое здание завладела!
Вошел ен в самую заднюю комнатку, затворил двери, благословесь, розослал соломку и положил сумоцьку в голову. Вдруг по дому шум поднялсы, крыцят, стонут… Один кривой подбежал к этой комнате и закрицял:
– Робята, этта кто-то есть!
От подбежали все. В комнату им не войти, закрицяли у дверей:
– Вон, – говорят, – солдатишко!
Ен им ответил назад:
– Я не солдатишко, а полный солдат! Богу и великому государю отслужил двадцать пять лет, а врешеньки врешь, убирайтесь вы вон из этово дома!
Несколько время прошло, оне отвалилисе, а солдат безопасно отдыхать стал. Солдату снитсы сон, кабы ен держит бутылку в рукаф и наливает стакан вина и только выпить и сказать: «Благослови, Господи!», а вместо стакана топор в рукаф.
– Эка окоянная сила! Коль она не хитра, а все-таки благословленое слово крипци ихнево!
Лег, благословесь. Вдруг идет, в котором он полку служил, енерал, и ведет отьця и мать ево.
– Ты что же, брат, сбежал? – говорит. – Не дослуживши ушел?
Матка и отець стали просить ево:
– Ступай, дослужи службу, сын!
А солдат сказал:
– Ежели вы отець и мать мне, то могите подойти и сюды!
А енерал ответил:
– А, ему не жалко батьки и матки? Вздуйте же хорошенько иф!
Принялись три бесенка ломать и рвать палками отьца и мать. Отець и мать заплакали, стали просить ево со слезам, а ен ответил:
– Бесовская сила, ты коль не хитра, а миня отсюды, – говорит, – не взять!
Оне розсмеялись, побежали проць от нево. Церез несколко время все это затихло. Вдруг солдат заглянул в другую комнату. Там роскинут полог, лежит девушка в одной рубашке.
– Солдат, – говорит, – иди сюды!
– Нет, врешеньки врешь! Ежели ты крешшеная, то иди ты ко мне!
Это ницево не могло зделать ему. Все ифныя доказательства в дело не пошли. Биси сказали то ему:
– Погоди, когды старшой наш придет, тогда ты уберешшы!
Около полуноци у дома роздвинулсы свод, сотона спустилсы на пол. Все биси подбежали к ему и жалуютсы:
– Какой-то к нам появился солдат, никак не можем выгнать ево!
Сотона спустилсы сам туды к ему. Тово не подержали молитвы. Згреб солдата за ворот, а солдат всякие стихи запел. Стихи ево не помогли. Солдату в ум пало: возьму сумоцьку? Да ево сумоцькой и колкнул; ен повернулсы кошкой – сотона бежать прочь! Солдат тяпнул кошку в сумку и давай бежать из дома. Вот прибегает ен в кузленицу, сицясь в горню. В горне до тово горит, што страсть. Выносят на наковальню. Первый раз как лопнул, кувалда вылетела из рук неизвестно куда. Ен згреб другую и замахнулсы.
– Аминь! – говорит, и давай шлеять: што кокнет, то «аминь». И клали несколько раз в горню и исколотили церта всего. Вышел из кузленицы и вытряхнул из сумоцьки пепелок один только.
– Ну, теперь с Богом можешь идти, кузнец, спать! И я пойду.
Пришел опять и на те же три обмолотка лег и спал до утра, ницево больше не слыхал.
Утром приходит к старосте.
– Ну, ступай-ко, – говорит, – староста, смотри-ко, в доме все изломано у цертей!
– Мы это знаем уж!
– Ну, пойди, скажи барину, што цертей я выгнал!
Барин приходит к солдату, и пошли с солдатом в дом. Солдат по всему дому обвел барина и говорит барину:
– Эх, проклятая сила, какой дом завладела! Ен, окаянной, попал мне на дороге встрицю: на вороной лошади едет, пирог ест с говядиной, яйцем – теплой; а мне так исть захотелось, страсть! – не дал мне. Я за это ево лишил жисти. Топерь безопасно, барин, живи: ево нету!
Барин ево не спушшал солдата:
– Живи у меня!
Солдат не согласилсы. Дал ему денег сколько ен мог унесть, потом запряг тройку лошадей и свез солдата домой. Солдат живет топерь хорошо, слава Богу. Сказка вся, сказывать больше нельзя!
82. Про цертовку (былицька)
Был у мужиков построен стан на пустоше. Поехали оне и квартеровали в нем. Повадилась к ним цертовка ходить в обед, когда оне лягут спать. Оне видят, што дело не ланно. С утра до обеда оставили целовека калить шширу. Пришли крестьяне на обед, выворотили эту плиту из огни, спахали с ней уголь и положили опеть на старое место. Легли отдыхать, а сами не спят и ожидают гостью. Церез несколько времени идет цертовка в стан с распушшенным волосам, нагая и с робенком – и садится на эту шширу. Обожгля всю ж…, и изо стана вон. И заревела:
– Ой, ой, ой! Ой, ой, ой!
В лесу ею и спрашивать:
– Кто тебя? Кто тебя?
А она отвечает ему:
– Сама себя ожигала.
Тем цертовку и лишили ходить в стан.
83. Как купецеской сын Иван нечистую силу увез
У купца поставили сына в солдаты – мать ево не за-любила, потому што хотела с ним грех сотворить, а он не согласилсе. Велела ево забрить в солдаты. Он и служит в солдатах, ему служба даласе. Поступил он в афицеры. Вот он