— Время для чего? — тут же полюбопытствовала я.
Роззи вздрогнула и испуганно обернулась к дверям, словно сболтнула лишнего и испугалась наказания за несдержанность. Снаружи было тихо.
— Ох и покарают меня боги за излишнюю разговорчивость, — проворчала она, тяжко вздыхая, — не могу я тебе открыть эту тайну. И послушай совет старой Роззи, не вздумай спрашивать об этом у хозяина. Есть вещи, на которые он реагирует очень болезненно и сердито. Спросишь – обидит в ответ, и жалеть ни о чем не станет.
Я уже видела, как его настроение сменилось за долю секунды. Мня это испугало и повторения вовсе не хотелось.
— А вообще постарайся поменьше попадаться к нему на глаза. Он не просто так сюда пожаловал, а по очень важному делу. Присутствие посторонних только отвлекает и раздражает его. Если скучно и тоскливо – приходи ко мне. Я и дело придумаю, чтобы руки занять, и поболтать горазда. А к нему не суйся – прогонит, и будешь слезы глотать.
Слез в моей жизни и так хватало, и последнее чего мне хотелось – это реветь еще и из-за едва знакомого мужчины с тяжелым характером.
— Его комната на втором этаже в противоположном крыле. Туда не ходи. Иногда он работает в кабинете – тоже не суйся. Еще хозяин часто гуляет по побережью или выходит на утес – в это время лучше не попадаться ему на глаза, потому что он занят серьезными мыслями. И самое главное, — чтобы обозначить важность момента, она подняла кверху немного кривой указательный палец, — никогда не ходи на восточный двор и в каменный сад, который за ним расположен. Это место не для чужаков.
Ох и нагнала она жути своими словами! У меня аж дрожь по позвоночнику прошла, угасая где-то под коленями.
Едва скрывая волнение, я поблагодарила ее за советы и принялась чистить картошку. Роззи стояла-стояла надо мной, да и не удержалась:
— А ты не так уж беспомощна, как я сначала подумала, — взяв одну шкурку, она посмотрела на просвет, — тонко чистишь. Экономно.
Попробуй в приюте не экономить – мигом получишь тяжелой ложкой по макушке. Старая повариха уж больно была скора на расправу, и воспитанники часто уходили от нее с шишками на лбу. Я не исключение.
После картошки, убедившись в том, что с руками у меня все в порядке, и растут они из нужного места, Роззи доверила мне чистку остальных овощей, а сама принялась снова готовить сливочный пирог.
— Я тебе секрет открою, — прошептала она, заговорщически улыбаясь. — я ведь готовить не особо люблю и умею. Меня Бен за это всю жизнь попрекал. А уж из сладкого, кроме этого пирога у меня и вовсе ничего не получается. Но хозяевам нравится, вот и стряпаю не покладая рук. Создаю подобие бурной деятельности.
— А с виду кажетесь настоящей поварихой.
— Стараюсь, как могу.
Я покачала головой и тихо рассмеялась. Роззи хоть и была почтенного возраста, но задора в ней сохранилось не меньше, чем в молодых. После того, как мы приготовили обед и ужин, она даже не присела, а тут же собралась в огород. И поскольку мне было нечем заняться, я увязалась следом за ней.
Глава 8
Огородом это место можно было назвать с огромной натяжкой. На заднем дворе между хозяйственными постройками, прямо поверх каменных плит, которыми здесь были выложены все дорожки, расположился пяток небольших грядок, обитых досками, да высокий парник.
— На Рейнер-Бэй царствует камень, — пояснила Роззи, заметив мое удивление, — к тому же здесь ветрено. Я пыталась разбить огород в другом месте, но посевам не хватало сил. Корни не могли пробиться вглубь, а побеги гнулись под ветрами. Пришлось сооружать огород в этом закутке. Бен сколотил бортики, а знакомый моряк привез с других островов жирной черной земли. Вот так и крутимся. Но, сказать по правде, это больше для баловства, чем для дела. Продукты доставляют с Большой Земли, так что даже в неурожайные годы от голода не страдаем. Зато, — глаза хитро блеснули, — есть чем заняться. Как говорит мой муж: чем бы старуха не тешилась, лишь бы к нему не приставала.
Сказав это, она звонко, как девочка рассмеялась, а я лишь рассеяно улыбнулась и уставилась на небо. Прямо над нашими головами громоздкие рыхлые тучи всех оттенков серого – от жемчужно-перламутрового до угрожающе-грифельного — скручивались гигантской воронкой, в центре которой непрестанно полыхали зарницы.
— Жуть-то какая, — Роззи осенила себя защитным знаком, и снова переключилась на огород, предпочитая не замечать то, что творилось в небе, — вот здесь у нас зелень. Мята, чабрец…
— Морен-трава, — добавила я, указывая на знакомые семипалые листочки.
— Она самая, — подтвердила экономка, срывая веточку, — на-ка, пожуй. От хвори помогает.
Я запихала в рот пару листиков, но стоило Роззи отвернуться, как выплюнула их на землю и украдкой стёрла горечь с языка. В приюте из-за нехватки настоящих целебных настоек тоже часто подкармливали этой травой. Старый лекарь уже лет как десять ушел к праотцам, а новый так и не появился, вот и приходилось выкручиваться, перебиваясь между приходом кораблей, доставляющих ценный груз.
Как по мне, толку от этой травы не было. Даже температуру не сбивала, зато слабила от души.
Роззи выдала мне небольшую тяпку и отправила на грядку с морковью.
— Прорыхли, как следует, а то земля, как корка. Потом Бена-младшего отправим к роднику в подземный грот, — она суетилась возле соседней грядки, но не забывала и на меня поглядывать с изрядной долей ревности и подозрения. А вдруг, что не так делаю? Вдруг погублю ее драгоценные посадки? Случайно вместо сорняка вытащу чахлую морковину?
Я только посмеивалась. Уж чему-чему, а аккуратности нас в приюте научили. Попробуй-ка испорти что на грядках – мигом окажешься в кабинете у Матушки Тэмми.
Стоило вспомнить о крутом нраве наставницы приюта, как настроение пошло на убыль.
Как там Брейви-Бэй? Народ по-прежнему лютует и проклинает меня за то, что посмела сбежать, не выполнив свой священный долг перед островом, усыхающим без дождей? Матушка Тэмми рыщет по прибрежным водам в надежде вернуть меня обратно, а глава Холлс послал по моему следу ищеек? Что ж, их ждут плохие новости