Когда тишина стала гнетущей, Рут предложила прогуляться.
– Посиди здесь, племянница, – попросила тетя Джейн, – пока я не переоденусь.
Когда она поднялась наверх, дядя Джеймс тихо вздохнул.
– Что ж, – заявил он, – вот меня и женили, быстро и безжалостно, на веки вечные. И тут уж ничего не попишешь.
– Выше нос, дядюшка, – утешительно заметил Уинфилд. – Могло быть и хуже.
– Все случилось совершенно неожиданно, – поделился тот. – У меня, можно сказать, даже не было времени подготовиться. Еще три недели назад, торгуя в своем магазинчике, который стоил четыре или пять сотен долларов, я и помыслить не мог, что к концу месяца окажусь женат. Я! Женат! – воскликнул он. – Да я никогда о таком не думал.
Как только вернулась миссис Болл в темном ситцевом платье, Рут, охваченная глубоким волнением, потянула своего возлюбленного на свежий воздух.
– Тебе вредно там оставаться, – серьезно заявила она. – Ведь тебя ждет та же судьба.
– Я уже успел мысленно подготовиться к браку, – пояснил он. – По правде говоря, времени у меня было больше чем достаточно.
Они начали бесцельно спускаться по склону холма. Рут вдруг наклонилась и подняла большой испачканный носовой платок с вышитыми в углу буквами «К. У».
– Именно здесь мы были тем утром, – проговорила она.
– Благословенное место! Прекрасная Хепси и благородный Джо! Кто бы знал, что такими скромными средствами можно достичь великих целей. Кстати, милая, ты не сказала, что рада меня видеть.
– Я всегда рада видеть вас, мистер Уинфилд, – чопорно заявила Рут.
– Я не мистер Уинфилд, – возразил он, заключая ее в объятия.
– Карл, – застенчиво прошептала она, уткнувшись в воротник его пиджака.
– Не совсем.
– Милый Карл… – выдохнула Рут, заливаясь краской.
– Уже похоже. А теперь давай присядем. Я кое-что тебе принес. Угадаешь? У тебя три попытки.
– Вернувшаяся рукопись?
– Нет, ты же сказала, они закончились.
– Кусочек свадебного пирога тети Джейн?
– Нет. Попробуй еще раз.
– Шоколадка?
– Кто бы мог подумать, что ты такая недогадливая, – пробормотал он, засовывая два пальца в карман жилета.
– О-о-о! – восхищенно выдохнула Рут.
– Ты такая забавная. Неужели не ждала обручального кольца? Давай посмотрим, подойдет ли.
Карл надел кольцо со сверкающим бриллиантом ей на палец, и оно оказалось точно впору.
– Как ты угадал? – немного погодя поинтересовалась Рут.
– Не очень-то я и гадал, дорогая. – Из другого кармана он достал перчатку из серой замши, на левую руку. Рут узнала в ней свою.
– Где ты ее взял?
– Подобрал возле бревна в тот первый день, когда ты на меня разозлилась.
– Я не злилась!
– Злилась… Прямо как маленькая фурия.
– Ты простишь меня? – попросила она, поднимая к нему лицо.
– Вероятнее всего. – Он уже прощал ее с полдюжины раз до того, как она от него ушла.
– А теперь давай поговорим здраво, – предложила Рут.
– Не получится… Не думаю, что вновь смогу вести разумные разговоры.
– Отличный комплимент. Как в прошлый раз, когда ты сказал, что я великолепна, а после заявил, что сама на себя не похожа.
– Простишь меня? – многозначительно спросил он.
– В другой раз, – покраснела Рут. – А сейчас чем займемся?
– Итак, – начал Карл, – я ходил к окулисту, и он сказал, что глаза почти восстановились. Посоветовал не напрягать их еще пару недель. После я смогу читать или писать по два часа в день и, если глаза не будут болеть, постепенно увеличивать время. Доктор полагает, что с октября я смогу опять приступить к работе. Карлтон ждет меня в редакции пятого числа и зарплату предлагает больше, чем я получал в «Геральд».
– Отличная новость!
– Нужно снять квартиру в городе или небольшой домик в окрестностях, достаточно близко, чтобы я мог добираться до офиса.
– Чтобы мы могли добираться до офиса, – поправила Рут.
– Что это у вас на уме, мисс Торн?
– Ну… я продолжу работать в газете, – удивленно пояснила она.
– А вот и нет, любовь моя, – возразил Карл, обнимая ее. – Неужели ты думаешь, что я позволю Карлтону или любому другому мужчине давать задания моей жене? Да ты в любом случае не сможешь туда вернуться, поскольку я написал от твоего имени заявление на увольнение и на твое место нашли другого человека. Карлтон послал нам свои поздравления и заявил, что его потеря обернулась для меня выгодой или что-то в этом роде. Все заслуги он приписал себе.
– Зачем… почему… ты негодяй!
– Вовсе нет. Ты сама говорила, что я хороший. Послушай, Рут, – продолжил Карл уже другим тоном. – За кого ты меня принимаешь? Неужели ты сомневаешься, что я в состоянии обеспечить свою жену?
– Не в этом дело, – вздохнула Рут, высвобождаясь из его объятий. – Мне нравится моя работа, я не желаю ее бросать. К тому же… я думала, ты хочешь видеть меня рядом.
– Само собой, я хочу, чтобы ты была рядом, любимая. И у тебя есть полное право выбирать себе любую работу, к которой лежит сердце. Но несмотря на то что мы живем в продвинутое время, я все-таки считаю, что место женщины дома. Пусть это старомодно, но я не хочу, чтобы моя жена работала в центре города; гордость не позволяет мне согласиться. У тебя есть пишущая машинка, так что можешь писать статьи для специальных воскресных выпусков. К тому же у тебя куча возвращенных рукописей. При наличии времени можно спокойно с ними разобраться и доработать, чтобы в следующий раз их оторвали с руками.
Рут молчала, и Карл накрыл ее ладонь своей:
– Ты ведь понимаешь меня, милая? Видит бог, я вовсе не стремлюсь, чтобы твоя душа ржавела от безделья, и не собираюсь отказывать тебе в возможности самовыражения, а просто не желаю, чтобы тебе приходилось работать, когда не хочется, или быть у кого-то на побегушках. Знаю, ты отлично справлялась в газете – Карлтон сообщил и об этом, – но то же самое могут сделать другие. Я же хочу, чтобы ты занялась чем-то целиком и полностью своим, с чем не сумеет разобраться никто другой. Придется нелегко, Рут, мы оба это знаем, но… я люблю тебя.
Последний аргумент звучал очень убедительно.
– Я не стану делать ничего наперекор тебе, милый, – пообещала Рут с новообретенным смирением.
– Я желаю тебе только счастья, любовь моя, – поспешно продолжил Карл. – Просто попробуй работать, как я предлагаю, скажем, в течение года – о большем не прошу. Знаю, насколько ты ценишь свою независимость, но я только счастлив трудиться ради тебя и чувствовать, как сердце наполняет твоя любовь; возвращаться домой, где ты станешь гордиться моими успехами или придавать смелости, если случится неудача. Ничего приятнее