Нелокальность и фазированность. Другая характеристика – нелокальность гиперобъектов. Гиперобъект нельзя увидеть сразу и целиком. Какая-то из его сторон всегда будет в тени. То же верно и в отношении Земли – пусть и не самом масштабном космическом объекте: она всегда предстает перед нами частями. Или, например, как мы можем за один раз увидеть или охватить вниманием весь капитализм? Капитализм как гиперобъект нигде не локализован: он рассыпан, находится в разных местах, мы сталкиваемся только с его проявлениями, с его щупальцами и «тонкими срезами».
Гиперобъекты открываются нам в доступе постепенно – по фазам. Отсюда фазированность как разделенность на части. Мы узнаем гиперобъекты через зумирование – приближение и отдаление.
Межобъектность. Последняя характеристика гиперобъектов – это их взаимосвязь, которая сама по себе становится специфическим гиперобъектом и образует новые гиперобъекты. Например, гиперобъект «Солнце» и гиперобъект «углекислый газ» дают гиперобъект под названием глобальное изменение климата. Эта «межобъектность» не просто связана с гиперобъектами, она является их неотъемлемой характеристикой и сама по себе образует новые гиперобъекты, заполняющие пространство между другими объектами.
Гиперобъекты в кино
Теперь обратимся к примерам из кино, которые тоже помогут понять, что такое гиперобъекты, визуализируя их природу. Если бы Тимоти Мортон видел фильм «Не смотрите наверх» (а, вероятно, учитывая его интерес к подобным примерам, он этот фильм смотрел), то наверняка отметил бы, как в этом фильме раскрывается взаимодействие людей с гиперобъектами. Сюжет сосредоточен на катастрофической ситуации: к Земле летит комета, которая грозит уничтожить все живое. Но вместо того чтобы сразу осознать масштабы угрозы, люди относятся к ней с недоверием – кто-то верит в существование кометы, кто-то нет. В данном случае комета – это гиперобъект, настолько грандиозный и далекий, что люди поначалу просто не могут воспринять его всерьез.
В фильме «Интерстеллар» демонстрируется другой важный аспект гиперобъектов – время. Главные герои попадают на планету Миллер, где время течет иначе, чем на Земле: на планете проходит один час, а на Земле за это время – семь лет. Этот пример показывает, каким гиперобъектом может быть время, которое невозможно воспринимать полностью в обычном понимании. Герои фильма чувствуют, что их собственные жизни и опыт совершенно не соответствуют привычному течению времени на Земле, и, вернувшись, обнаруживают, что все вокруг изменилось. Черная дыра, тоже показанная в фильме, служит аналогичным примером гиперобъекта: ее масштабы и темпоральные свойства выходят за рамки нашего восприятия.
Еще один фильм, который, возможно, понравился не всем, но произвел впечатление лично на меня, – это вторая часть «Отряда самоубийц». Я смотрел его в кинотеатре и был рад найти в нем много постгуманистических мотивов и иллюстраций к гиперобъектам.
В фильме есть персонаж по имени Крысолов. Трудно назвать ее супергероиней или суперзлодейкой, ведь «Отряд самоубийц» состоит из героев с противоречивыми чертами. Сверхспособность Крысолова заключается в умении управлять крысами, и это делает ее уникальной. В этой способности нет типичной супергеройской крутости – ее сила кажется одновременно странной и неожиданной. Все, что ей нужно, – поднять посох, и все крысы поблизости попадают под ее контроль. У нее есть крыса-компаньон, которая всегда с ней, – символ связи с этим «низшим» миром.
По сюжету она унаследовала эту способность от отца, который жил на улице и объяснял, что крысы угнетены так же, как и люди. Он отождествлял себя с крысами, которых тоже постоянно вытесняют из городского пространства и уничтожают. Этот мотив показывает связь с вопросами социальной уязвимости и угнетения, превращая Крысолова в образ, сочетающий человеческие и нечеловеческие элементы.
Финальная сцена, где Крысолов и ее крысы побеждают гигантскую морскую звезду (главного злого босса, инопланетянина Старро Завоевателя), служит интересной метафорой для силы нечеловеческих акторов. Эту звезду с огромным глазом, которую не могут одолеть другие персонажи, держат в лаборатории, но она оттуда сбегает. Важно, что только Крысолов с ее армией крыс оказывается способной остановить монстра: подняв посох, она призывает всех крыс в городе, и они бегут на звезду, уничтожая ее.
Этот момент, конечно, напоминает о гиперобъектах: крысы, разбросанные по всему городу, образуют некий единый организм – нелокализованный, многоликий и вызывающий страх как часть темной экологии города [119]. Эти стаи можно считать гиперобъектом: они многочисленны, их невозможно сосчитать, и они влияют на город, становясь мощной силой в момент коллективного действия.
В общем, если хотите увидеть гиперобъекты, вот список фильмов на вечер: «Не смотрите наверх», «Интерстеллар» и «Отряд самоубийц: Миссия навылет». Не самые очевидные примеры философии в кино, конечно, но в них действительно много постгуманизма, темной экологии и необычных ситуаций, касающихся Земли.
Философия после конца света
Мортон описывает определенное состояние философии, с которой мы имеем дело в условиях «смерти» природы и человека. Оно определяет и его отношение к Земле. Об этом удачно написал Даниил Аронсон в рецензии на книгу Мортона:
Философия сегодня – это философия после конца света, ее задача больше не в том, чтобы ответить на вопрос о смысле нашего пребывания в мире или предложить утопический образ будущего, но в том, чтобы избавить от навязчивой одержимости этими вопросами, на которые некому и незачем искать ответ после гибели фаустовского человечества [120].
Философия «после конца света» – это размышление после завершения того мира, к которому мы привыкли в философии: мира, о котором так часто говорили как об универсальной идее. Этот универсализирующий нарратив освобождал от ответственности перед реальной планетой, не ставил вопросы о ее уязвимости и поврежденности – о том, как вообще выживать в условиях приближающейся катастрофы. В таких условиях не всегда есть время на вопросы о сущности бытия, свободе субъекта и целях истории.
Аронсон упоминает в этой связи гибель фаустовского, всемогущего человечества и описывает отказ от этого образа. Он улавливает настроение книги Мортона, в которой говорится о великом унижении человека и его уходе с главной сцены. Могущество фаустовского человека вызывает сейчас скорее насмешку, так как очевидно, насколько ограничены человеческие возможности и как страшен человек сам по себе. Гиперобъекты, с которыми мы не в силах справиться, являются ярким доказательством этих ограничений: они в тысячи раз больше нас, перед ними мы всего лишь песчинки.
Еще одну интересную мысль о проблеме «миров» Тимоти Мортон