Вместе с тем всеми чертами и свойствами своей личности Михаил Сергеевич Горбачев был полной противоположностью неукротимому Никите Сергеевичу. Он не был бойцом и борьбе предпочитал поиск консенсуса. Хрущев был невыдержан и импульсивен, но действовал решительно: если он видел препятствие или проблему, то шел на них, как танк на вражеские окопы. Горбачев обычно затягивал принятие решения до бесконечности, много говорил и предпочитал плести сети бюрократических интриг (см. главу 10). Жизни Хрущева, как и его карьере, не раз угрожала смертельная опасность: во времена сталинских репрессий, в период Великой Отечественной войны или когда он возглавил заговор против Берии. Горбачев никогда не глядел смерти в лицо, если не считать несколько недель жизни под немецкой оккупацией в годы войны, когда он был ребенком. Верховную власть в стране он получил с благословения Андропова и, как говорится, «на серебряном блюдечке». За него выступила «команда юниоров» из кандидатов в члены Политбюро, которую набрал Андропов и куда входили Лигачев, Рыжков и глава КГБ Виктор Чебриков. Военные также радостно приветствовали кандидатуру Горбачева. Его конкуренты – председатель Совета министров СССР Николай Тихонов, первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Григорий Романов и первый секретарь Московского горкома КПСС Виктор Гришин – сразу и безропотно признали власть нового генсека. И никому не пришло в голову создавать коллективное руководство, чтобы присматривать за молодым и непроверенным лидером [1042].
Эта на удивление легкая победа Горбачева подтвердила не только силу андроповских выдвиженцев, но всеобщее желание, даже в номенклатуре, омолодить власть в стране. Секретари региональных партийных организаций, партработники низшего звена, не говоря уже о рядовых коммунистах, радовались приходу Горбачева. После нескольких лет правления геронтократии все испытывали эйфорию от появления молодого и энергичного руководителя. Однако, несмотря на такую широкую поддержку, Горбачев занял выжидательную и осторожную позицию. На заседании Политбюро, после того как все его члены один за другим высказались за его избрание, Михаил Сергеевич заявил, что «нам не нужно менять политику. Она верная, правильная, подлинно ленинская политика». И только месяц спустя, на апрельском (1985) Пленуме ЦК КПСС и во время поездки в Ленинград в мае того же года, которую транслировало телевидение, Горбачев наконец сказал то, что всем давно хотелось услышать: Советскому Союзу нужна перестройка. Являясь синонимом запретного в СССР слова «реформа», на первых порах слово «перестройка» означало лишь перемены в управлении экономикой. Позже это слово стало характеристикой всего правления Горбачева, хотя смысл и значение перемен менялось за этот период самым фантастическим образом. Крайне осторожные и обтекаемые, хотя и сказанные энергично и эмоционально, высказывания молодого генсека выдавали отсутствие у него собственных рецептов оздоровления советской экономики и общественной жизни. Горбачев хотел улучшить существующую систему, но не имел представления, как это сделать. Развернутой программы по выходу из экономического кризиса, даже чего-то вроде «Нового курса» Франклина Рузвельта, у него не было. Он лишь понимал, что его задача – спасти социализм от стагнации и неминуемого кризиса. В мемуарах Горбачев написал о своих первых шагах на посту генсека, чуть ли не оправдываясь: «Взявшись за решение исторической задачи обновления общества, реформаторы не могли, естественно, разом освободить свое сознание от прежних шор и оков. Мы, как, вероятно, все политические лидеры в переломные моменты истории, должны были вместе с народом пройти путь мучительных поисков» [1043]. Два года понадобится Горбачеву, чтобы «освободить свое сознание» и подготовить себя к радикальным реформам, необходимость в которых давно назрела.
Политика, которую Горбачев проводил в стране в течение первых двух лет пребывания на высшем государственном посту, мало чем отличалась от той программы, что наметил Андропов в краткий период своего правления. Еще при Андропове началось уголовное преследование коррумпированных партийных и хозяйственных деятелей и чиновников МВД, прежде всего тех, кто был связан с брежневским кланом. Новый генсек также был убежден, что если избавиться от кадрового балласта и привлечь молодых и энергичных руководителей, то советская система снова заработает. Началась перестановка кадров. Наиболее консервативные «брежневцы» были сняты со своих постов или отправлены на пенсию. За первые полтора года Горбачев на две трети обновил Политбюро, были сменены 60 % секретарей обкомов и 40 % членов ЦК. В первые годы правления Горбачева устраивала централизованная плановая экономика. Много лет спустя он объяснил, что вначале ему хотелось с помощью партийно-административных механизмов провести техническое перевооружение действующих предприятий и производств, и лишь осуществив к началу 1990-х гг. экономическую модернизацию, готовить условия для радикальной экономической реформы. Программа консервативной модернизации сверху состояла из двух частей. Во-первых, планировалось удвоение капиталовложений в машиностроение для тяжелой промышленности, большей частью за счет дефицитного финансирования. Под оптимистическим лозунгом «ускорения» планировалось за пять лет увеличить темпы роста национального дохода на 20–22 %, промышленной продукции – на 21–24 %, сельского хозяйства – вдвое. Ставилась по-хрущевски безрассудная задача – к 2000 году догнать Соединенные Штаты по уровню промышленного производства [1044].
Во-вторых, предполагалось принять административные меры для борьбы с коррупцией, халатностью и нарушениями трудовой дисциплины. Особое внимание было уделено государственной антиалкогольной кампании. Горбачев вместе с другими партийными деятелями андроповского призыва полагал, что только резкое сокращение производства и продажи алкоголя спасет население страны от повального пьянства и алкоголизма, ставшего настоящим бедствием для всего общества. Однако меры, предпринятые в ходе этой кампании, не принесли желаемого результата: потребление алкоголя населением не сократилось, так как вместо государственной продукции зависимые от выпивки люди стали употреблять самогон и различные суррогаты. Идея «ускорения» также провалилась – сложившиеся отрасли промышленности были не способны к обновлению, не могли освоить громадные инвестиции. В результате сотни миллиардов рублей оказались «омертвленным капиталом», сгинули в черной дыре советского сельскохозяйственного комплекса. Программа модернизации, наряду с сокращением доходов от алкоголя, нанесла большой долгосрочный урон бюджету. Начал быстро расти финансовый дефицит – серьезная проблема, которая преследовала Советский Союз и Горбачева в последующие годы [1045].
Горбачев вначале говорил, что внешнюю политику «менять не надо, она завоевала авторитет, требуется лишь значительно ее активизировать». Но вскоре Горбачев, чувствуя поддержку, начал осторожно менять советский внешнеполитический курс. Несмотря на ожесточение в отношении американцев в 1981–1983 гг., члены Политбюро и значительная часть советской номенклатуры не хотели дальнейшего обострения конфронтации с Западом. Они надеялись, что можно будет вернуться к политике разрядки. Ответственные лица из Генштаба, МИДа, КГБ и военно-промышленного комплекса все яснее понимали, что поведение СССР также способствовало международной напряженности. Все больше людей говорили вслух, что требуют пересмотра решения о размещении советских ракет средней дальности в Восточной Европе и вводе войск в Афганистан. Таким образом, сохранился и даже вырос