Хиросима заставила советских руководителей сомкнуть ряды вокруг вождя, пытаясь скрыть за фасадом показной бравады тревогу о будущем. Власть Сталина покоилась на революционных мифах и страхе большого террора, но также и на мистическом авторитете, который он один умел внушить советским бюрократам, военным и миллионам простых советских людей. Только Сталин мог защитить страну от новой угрозы извне. Правящая верхушка также надеялась, что под руководством Сталина Советский Союз не упустит плоды своей великой победы и сможет построить завоеванную жизнями миллионов «социалистическую империю». Что касается простых советских людей, обескровленных многолетней бойней и измученных нищетой и лишениями послевоенной мирной жизни, то им оставалось лишь верить в безграничную мудрость кремлевского вождя и молитвенно заклинать: «Лишь бы не было войны».
Глава 2
Сталин на пути к холодной войне, 1945–1948
Я считаю верхом наглости англичан и американцев,
считающих себя нашими союзниками, то, что они не захотели заслушать нас, как следует… Это говорит о том, что у них отсутствует элементарное чувство уважения к своему союзнику.
Не пройдет и десятка лет, как нам набьют морду.
Ох, и будет! Если вообще что-нибудь уцелеет.
Наш престиж падает, жутко просто.
За Советским Союзом никто не пойдет.
18 июня 1946 года корреспондент Си-би-эс Ричард Хоттлет брал интервью у Максима Литвинова в его московской квартире. Американец был поражен откровениями старого большевика, бывшего наркома иностранных дел СССР. Хоттлет тщательно записал все, что он услышал, и вскоре эти записи через посольство США были доставлены в Вашингтон, где с ними ознакомился Трумэн и высшие чиновники Госдепартамента. Кремлевское руководство, по словам Литвинова, следует отжившей концепции безопасности – за счет расширения контролируемой территории. Бывший нарком опасался, что это приведет СССР к столкновению с западными державами, к вооруженному противостоянию на грани войны [129].
Решения Ялтинской и Потсдамской конференций Большой тройки не только подтвердили границы советской сферы влияния в Восточной Европе и советское военное присутствие в Германии, но и придали законную силу советской экспансии на Дальнем Востоке, в Маньчжурии. Несмотря на растущее напряжение между западными державами и Советским Союзом, формат переговоров «Большой тройки» осенью 1945 года еще оставлял руководству Кремля надежды на возможность получения репараций из западных зон Германии, на американские займы и расширение торговых отношений. Однако одновременно с продолжением переговоров с союзниками Сталин перешел в ряде случаев границы ялтинско-потсдамских договоренностей, действуя в одностороннем порядке и испытывая на прочность терпение западных держав. Пессимизм Литвинова был оправдан: поведение Кремля вело мир к новому конфликту. Почему Сталин остановил свой выбор на «отжившей концепции безопасности»? Какими расчетами и мотивами он руководствовался? Был ли этот выбор неминуем, предопределен его идеологическим мировоззрением, потребностями его жестокого режима?
Против «атомной дипломатии» США
Бомбардировка Хиросимы и Нагасаки опрокинула расчеты Сталина. Стало ясно, что США могут достичь победы над Японией без полномасштабной советской помощи. Опасаясь, что Япония может капитулировать до того, как СССР вступит в войну, Сталин отдал приказ советской армии ускорить нападение на Квантунскую армию Маньчжурии; атака началась на несколько дней раньше назначенного срока. Советские войска спешили: им надо было занять Маньчжурию и все острова Курильской гряды, включая «спорные» и по сей день Кунашир и Итуруп. Но именно советское вторжение привело к тому, что война на Тихом океане закончилась быстрее, чем хотелось бы кремлевскому вождю. Император Японии и его окружение опасались советской оккупации и поспешили принять американские условия капитуляции [130]. Эта поспешная капитуляция перечеркнула план Сталина оккупировать северную часть Японии. Уже после новости о капитуляции, 19 августа, Сталин направил письмо Трумэну, где просил его признать советскую оккупацию всей гряды Курильских островов. Он также просил «включить в район сдачи японских вооруженных сил советским войскам северную половину острова Хоккайдо». Ссылаясь на историю японской оккупации Дальнего Востока в 1919–1921 гг., Сталин писал: «Русское общественное мнение было бы серьезно обижено, если бы русские войска не имели района оккупации в какой-либо части собственно японской территории». Трумэн признал за Советским Союзом право на Курилы, но решительно отказал Сталину в оккупации Японии. 22 августа генералиссимус был вынужден отдать приказ отменить высадку советских войск на Хоккайдо. Американские войска оккупировали всю Японию, и генерал Дуглас Макартур, убежденный противник сотрудничества с «Советами», фактически стал ее единоличным правителем [131].
Завершение войны на Дальнем Востоке, как и в Европе, обнажило разногласия между СССР и США по поводу устройства послевоенного мира. Вслед за Трумэном и Макартуром Госдепартамент США начал проявлять большую жесткость в отношении Москвы. Американские представители в Румынии и Болгарии получили указания от госсекретаря США Джеймса Бирнса, предписывающие им совместно с англичанами оказывать поддержку оппозиционным силам и протестовать против грубых нарушений «Декларации об освобожденной Европе» со стороны СССР. 20–21 августа американские и британские дипломаты поставили в известность короля Румынии, регента Болгарии и советских членов союзных контрольных комиссий в этих странах о том, что они не намерены признавать новые просоветские правительства в Бухаресте и Софии до тех пор, пока туда не войдут кандидаты от довоенных правящих партий. Это был первый случай, когда США и Великобритания выступили единым фронтом, настаивая на буквальном исполнении положений Декларации о совместных действиях трех союзных правительств в оккупированных странах. Получалось, что западные державы отнюдь не признали за Советским Союзом свободу