– Объяснений происходящего или почему я расслабился? Впрочем, дам вам оба. – Эдельхейт поднялся с кресла и принялся важно расхаживать по кабинету в противовес метаниям Вильямсона. – Моё хорошее настроение связано с тем, что я обнаружил недостающий элемент, отсутствие которого меня так смущало в этой истории. Ваш зять Мэнс Браун. Стоило разобраться, кто ваш Призрак, и всё встало на свои места – поистине эйфорический момент для профессионала вроде меня. Что же касается происходящего… Я допускаю, что талантливый инженер Браун мог оказаться в вашем окружении не случайно. Скажите, Браун говорил когда-нибудь то, что вы от него никак не ожидали?
Глаза Вильямсона метнулись в сторону, что стало равносильно признанию.
Эдельхейт удовлетворённо кивнул и продолжил:
– Не таким уж недотёпой он оказался, правда? А раз так, он вполне мог появиться в нужный момент, втереться к вам в доверие, получить в жёны вашу дочь, а после вашей кончины наследовать фабрику. Потрясающая месть. Прямо-таки заговор века!
– Кончайте им восхищаться! Что ещё за месть?
– Чертёжная подпись вашего давнего завистника. Наверняка о ней знало очень ограниченное количество людей. Стонбай и Смит, как мы выяснили, знали обстоятельства истории, и замысел подкинуть вам призраков прошлого мог принадлежать кому-либо из них. Но сама подпись… Её нужно было воспроизвести очень точно и так, чтобы вы её вспомнили. Полагаю, у вас, изобретателей, так принято – не помнить имён, но помнить подписи друг друга. Ну да ладно. Как вы думаете, кто мог помнить подпись неудачливого и давно умершего изобретателя?
– Да не тяните, Эдельхейт! – взмолился Вильямсон. – При чём тут Браун?
– Если имя вашего завистника Браун, то ваш зять вполне может оказаться его родственником, возможно, внуком. И тогда всё сходится: Мэнс Браун знает историю вашего соперничества, знает подпись своего деда, талантливый инженер, вполне разбирается в чертежах и украл их у вас… – На этих словах Эдельхейт неожиданно расхохотался. – Да уж. Ну и история! Внук воспринял близко к сердцу неудачу своего деда и решил закончить его дело – сразиться с «отцом прогресса»! Он сговорился с вашими недругами, употребил весь свой талант на кражи, взрывы и вымогательство. Даже трупом ради этого прикинулся. Воистину Призрак!
– Прекратите смеяться! Это же кошмар! – вскричал Вильямсон.
Его лицо покраснело, в груди отозвалось болью. Вильямсон кинулся к ящику стола и принялся искать там знакомый пузырёк. Слабость разливалась от сердца к ногам. Эдельхейт невозмутимо протянул Вильямсону лекарство, которое всё это время стояло рядом.
– Мистер Вильямсон, возьмите себя в руки. Я ещё не закончил дело… а вы не внесли за него последнюю плату. Умирать от болезни сердца пока рано.
«Ему весело!» – возмущался про себя Вильямсон, пока отсчитывал капли лекарства в стакане. Впрочем, после пары глотков слабость отступила, рука снова стала твёрдой, а ум ясным. Но голос упал почти до сипа.
– Эдельхейт, поймайте его, кем бы он ни был. У вас есть план?
– Разумеется. Поэтому я и весел. Когда личность преступника известна, дело превращается из загадки в азартную погоню. Гонщик из меня, конечно, так себе, но рано или поздно Призрак сам к нам явится, и тогда я буду готов. Доверьтесь мне.
– Довериться?! – вскричал Вильямсон и откашлялся. – Пока этот преступник на свободе, я не могу чувствовать себя в безопасности!
– Ему нужны не сами вы, а ваше дело, фабрика и репутация.
– Это и есть я!
– Мистер Вильямсон, – Эдельхейт заглянул Вильямсону в глаза и накрыл его ладони своими, – повторяю, доверьтесь мне. Пока вы следуете моим советам, вам нечего бояться.
Эдельхейт говорил так убеждённо, что хотелось ему поверить. Вильямсон изо всех сил желал, чтобы детектив ошибался насчёт Брауна, но та пустая могила – связь Брауна с прошлым. Если Эдельхейт прав… страшно представить, что может натворить человек по имени Мэнс Браун.
«Он может погубить всё. Он может погубить меня!» – вздрогнул Вильямсон. Только человек с разноцветными глазами и нахальной улыбкой стоял сейчас между Вильямсоном и его величайшим кошмаром.
* * *
Эдельхейт сидел за столом на своём чердаке и, сложив пальцы «домиком», смотрел перед собой. Он ни на миг не верил, что Вильямсон сказал ему всё.
Браун явно не намеревался вредить Вильямсону изначально, у него для этого было куда больше возможностей в статусе зятя и главного инженера. Но Браун ими не воспользовался, а начал лишь после своей «смерти».
Если предположить, что изначально Браун нанялся к великому изобретателю, которым так и не смог стать его дед, чтобы… Научиться? Узнать секреты? Превзойти! Если бы Браун планировал захват фабрики через брак с Инес, то он бы сам сблизился с ней. Однако, по словам Инес, они не знали друг друга до свадьбы, хотя Браун работал на фабрике несколько лет. Решение о браке принял Вильямсон и застраховался брачным договором. Такого Браун спланировать не мог.
Но всё случилось как нельзя лучше для него. Неожиданно Мэнс Браун, скромный человек из низов, стал наследником величайшего состояния. А брачный контракт… Они часто теряются в самый ответственный момент. И Браун начал проявлять скрытые ранее амбиции и разонравился Вильямсону.
«Был пьян и упал с подмостков. Найден рано утром самим Вильямсоном. Как всё удобно и удачно», – размышлял Эдельхейт. Даже если Вильямсон не убивал зятя напрямую, это не значит, что всё к тому не шло. Ссоры, обиды, далекоидущие планы, слово за слово – и вот она, роковая «случайность».
Браун начал действовать через год после «смерти». Год он готовился и в день величайшего триумфа «отца прогресса» взорвал фабрику. Умелый инженер, вор и подрывник. Это уже не просто обида, это явная месть за попытку убийства.
Сперва казалось, что он лишь наёмник, а замысел принадлежал Стонбаю. Но, похоже, они со Смитом были вовсе не кукловодами, а марионетками. Браун предложил им способ поквитаться с зарвавшимся Вильямсоном, которого высокие господа ненавидели в той же степени, что и использовали для своего возвышения.
Брауну даже оказались не нужны чертежи, раз он так легко отдал их Смиту. Одно из трёх: или Браун просто не заинтересован в них, или сумел их понять и сделал дубликат, или Браун слишком горд, чтобы пользоваться чужими плодами, и надеется создать собственное изобретение.
С такими талантами он мог неплохо устроиться за границей, но остался в Гласстоне, чтобы отомстить Вильямсону. Стало быть, его обида велика.
Шум на улице отвлёк Эдельхейта от размышлений. Двое мужчин вцепились друг в друга и доказывали превосходство каждый своей песни. Один пел про «детектива с разными глазами», другой – про «ловкого вора».
Впервые Эдельхейт почувствовал, что ему не смешно.