Наши вертолетчики проявляли чудеса героизма, не побоюсь этого сказать. Часто они выполняли посадки даже не на площадку, а просто на дорогу, изрытую воронками и освещенную фарами машин. Иногда приходилось искать площадку, поскольку соответствующие ооновские службы не могли выдать точных координат данного места. И ничего – находили и садились, и вывозили людей (раненых или больных), везли в Луанду в госпиталь. Вся «ООНия» рукоплескала! И люди потом были благодарны. Так мы, например, один раз вывезли двух больных из Ндалатандо. Видимость была ужасная, потом возникли какие-то проблемы со связью с тим-сайтом, на котором находились больные. Но ничего – долетели, хоть и покружили немного над площадкой, но наши летчики смогли сесть, забрать больных и отвезти в Луанду.
Что касается полетов в большие города, и в частности в Луанду. В столице (Луанде), конечно, был большой аэропорт международного значения, две полосы, и график полетов там был очень плотный. Здесь уже требовалось сконцентрироваться, следить за обстановкой и внимательно слушать, что тебе говорит диспетчер. Диспетчеры, слава богу, были все грамотные, с хорошим английским, если что-то непонятно – повторяли еще раз, так что – проблем не возникало.
– Имеете ли какие-то награды, грамоты за службу конкретно в войсках ООН?
– Конечно. У меня две грамоты, за первое мое пребывание в войсках ООН, в 1996 году, и за второе – в 1997-м, оба полугодия. У меня всего три «срока» службы в войсках ООН, по полгода. Есть медаль «In the Service of Peace»
(На службе Мира), там, на планке цифра «3», как раз по количеству сроков службы. А грамоты – что эта медаль действительна. Все эти грамоты, медали вручались на так называемых медальных парадах, мы туда выходили в голубых беретах, голубых шарфах. Так-то мы обычно носили круглый шеврон United Nations на правой стороне, или – у кого были – такие нарукавные повязки, на которых также был нашит шеврон. Или на груди носили такие – не медальки, скорее, просто блямбы, с эмблемой ООН.
Все эти представления на грамоты и медали практически всегда готовил я сам. Происходило это в отделе кадров, я туда ходил, пропечатывал все эти грамоты, медали, для своих брал, конечно, побольше экземпляров – мало ли, кто-то потеряет, или еще что случится.
Самым главным в моей работе, и что я всегда старался делать – это было избежать разного рода конфликтов. Подход можно было найти ко всем, если понять, как с ним разговаривать. С большинством людей я работал по-простому, но верному библейскому принципу: «Относись к людям так, как бы ты хотел, чтобы они относились к тебе!» То есть простой, искренний, человеческий подход, без криков и воплей, и топаний ногами.
Конечно, помогало, что я знал не один-два языка, а больше. Потому что те же бангладешцы – они от меня просто балдели: как это, европеец говорит на бенгали! У них это вызывало «приятный шок». А про нигерийца, который нам всячески помогал, я уже рассказывал. Он же меня потом познакомил с еще некоторыми своими товарищами, которые тоже сидели на довольно важных должностях. С бразильцами и уругвайцами работать тоже было просто замечательно.
С бразильцами и уругвайцами изюминку добавляло то, что среди них было очень много эмигрантов. В том же Military Travel, где сидел этот капитан Тарик, так до него там работал Данила Загович, чистый серб, сын эмигрантов. Конечно, по сути, он был уже бразилец, сербского языка не знал вообще. Еще там было много немцев – потомков тех, кто сбежал в Латинскую Америку после Второй мировой войны. Сидим один раз, например, в «Голубом берете», и заходят туда бразильские военные врачи, у нас были свободные места, они подсели к нам. Разговорились. Один заявляет: «А у меня мама украинка!» Отец немец, а мама – украинка. Вот такой бразилец оказался. Такой же бразилец был там Петр Вечорек – поляк, в госпитале служил, я ребят к нему водил анализы делать. Когда мы жили на «Вилле Алиса», старшим среди уругвайцев там был майор Хартман, его отец был выходцем из Третьего Рейха. А отношения у нас с ними были замечательные.
Еще там была португальская рота связи – с ними тоже не было никаких проблем. Про шведов и других скандинавов я уже говорил.
– На дальнейшей Вашей службе, профессиональной деятельности как-то отразились эти командировки в Миссию ООН в Анголе?
– В первую очередь именно на профессиональной: я получил там очень хороший опыт. Работа офицера по связи и взаимодействию дала отличную практику. Когда я уже вернулся в Россию, очень много работал с делегациями, и очень многое в этой работе, как оказалось, я в миссии ООН уже проходил. Кроме того, у меня там был весьма приличный налет на вертолете Ми-8. Это мне и сейчас помогает – поскольку я работаю с компанией «Еврокоптер», именно с вертолетами, уже только на этих немецких вертолетах больше 300 часов налетал. Работа с делегациями стала для меня просто сказкой – потому что я уже все умел и знал.
И уже когда я перевелся из ВИИЯ в Институт военной истории МО, стал служить в международном отделе – это снова встречи, делегации, контакты, визиты, посольства, визы, документы, то есть, опять все то, чем я занимался в войсках ООН. Опыт, конечно, просто бесценный.
И еще – в плане общения с людьми, установления контактов, особенно гашения конфликтов. Потому что конфликты все равно возникают в повседневной жизни, в работе. Приходилось договариваться, действовать всеми возможными методами, чтобы наши ребята могли нормально летать, нормально жить, есть и спать, и отдыхать. Ведь все это висело как раз на офицерах по связям и взаимодействию – фактически, на переводчиках. Переводчики были просто незаменимы. И еще для меня это была уникальная возможность поддерживать в работе все свои семь языков, это для переводчика вообще сказка.
Очень много довелось встретить интересных людей. Много кого можно называть. Например, румынский майор Ливио – мы с ним сошлись на том, что мы «очень любим негров», но странною любовью. Он мне даже сказал, что, когда видит белое лицо, ему просто страстно хочется ему помочь! И конкретно нам он очень помог, много жилых контейнеров предоставил. А вывела нас на него украинка Оксана Железняк, она работала в Accommodation office – размещении личного состава. Это она нам сообщила, что придется уезжать с Виллы Алиса, но «ребята, не волнуйтесь, я постараюсь организовать вам контейнеры на Вилла Эшпа». Она была