Климатические условия там не такие, как здесь, у нас, это понятно, и световой день тоже не такой. Все четко: в семь утра светает – и в семь вечера темнеет, и так веками, никакой смены, двенадцать на двенадцать.
Кубинская авиация действовала очень успешно. Во-первых, они были отличными пилотами, а во-вторых, авиация противника долгое время свои колонны не прикрывала.
Параллельно с наступлениями юаровцев поднимали головы все унитовские отряды на близлежащих территориях. Но с унитовцами было проще разбираться. Сначала кубинцы действовали, в основном, своими отдельными частями, своими бригадами. Бригада по численности – это примерно как советский полк, только полк входит в состав дивизии, и уже дивизия обеспечивала вспомогательными частями (саперами, тылом, связью и т. д., в полках их не было), а в составе бригады были и эти обеспечивающие части. Сейчас и Россия переходит на бригады, дивизии упраздняются. Натовцы – те уже давно перешли на бригады, потому что это более удобная организация войск. Бригады (11-12 бригад) объединяются в корпуса. Так атаки отбивались, и юаровцы катились назад.
Кубинцы воевали самостоятельно, наших офицеров-советников в их частях не было. А иногда в некоторых бригадах анголан могла быть рота или батальон кубинцев – как костяк, как основные стойкие силы, которые всей бригаде не позволяли разбежаться.
У меня была задача встретить в Лубанго и ввести в строй уже обученную в нашем Краснодарском училище ВВС эскадрилью ангольских летчиков. Мы их ввели в строй, они начали летать, участвовать в боях. Кубинцы руководили всем этим делом очень «горячо», я их иногда даже сдерживал (смеется)] Потому что анголане для кубинцев были вообще не авторитет. И случилось такое: унитовские командиры через своих агентов предупредили наших – то есть, ангольских – летчиков, что, мол, если будете бомбить наши войска, то мы перережем ваши семьи. После этого было несколько случаев, когда анголане сбрасывали бомбы не на колонны противников и не на места расположения унитовцев, а просто на джунгли, и возвращались на аэродром.
Тогда мы начали контролировать их вылеты: полеты анголане стали выполнять или с кубинцами, или со мной, или еще с летчиками советскими, советниками командира эскадрильи, которые прибыли после меня. Двое их было: один из нашего КБВО, второй – из Харьковского училища. Только так и летали: идет восьмерка самолетов, и в ее составе обязательно кубинская пара, или я с этим летчиком. Это было нужно даже для того, чтобы был кто-то, кто мог если не приказывать, то координировать действия. Потому что командир эскадрильи анголан и командиры звеньев были назначены из их же выпуска – может, чуть более опытные, чуть лучше летающие. Так эти пустые бомбежки прекратились, и с семьями наших летчиков тоже что-то решили, то ли вывезли их куда-то, то ли разведка постаралась их как-то еще защитить. Но, во всяком случае, такой эпизод был.
Еще Вы задавали вопрос, были ли там вместе со мной белорусы. А мы там национальности не выясняли, даже фамилии не всегда спрашивали, и о себе особо не рассказывали. Хоть Беларусь и основатель ООН, самостоятельной политики она тогда, в составе СССР, не проводила. Интересовались, из какого военного округа, это да, было. Из КБВО – люди были. Когда я там служил, были люди из 2-й армии ПВО и были инженеры и техники из Щучина, где стоял разведполк и истребительный полк, а в истребительном полку была эскадрилья на МиГ-21, офицеры этой эскадрильи – в основном, инженерный состав – были в Анголе.
А складом боеприпасов в Луанде, где лежали авиабомбы, бомбовые кассеты, заведовал настоящий белорус – Примаков, в Минске сейчас живет, инженер по вооружению воздушной армии, окончил в свое время «жуковку» [177].
Когда я уезжал из Анголы, у ГВС экипаж был из БССР, с аэродрома Липки, который расположен в Степянке, под Минском. На этом самолете ГВС летал по округам, руководил советниками командующих округами.
Боеприпасы на аэродромы доставлялись только самолетами, никто нигде не ездил, если можно было не ездить! Железных дорог там, кроме Бенгельской, было очень мало, какие-то кусочки, узкоколейки. Вот шоссейные дороги – просто прекрасные, но… Двигаться по ним было очень опасно. И мы с Вами говорили, что страна очень богатая: авиация не испытывала ни малейшего недостатка в горючем. По побережью стояли сплошные нефтяные платформы, особенно вокруг Луанды, и ниже по Атлантическому океану. Как военная авиация, так и транспортники горючего всегда имели в достатке.
Сеть аэродромов была очень широкая, они были просто везде. Но была проблема – коротковатые взлетно-посадочные полосы, не всякий самолет мог туда сесть. Их, конечно, удлиняли, дотягивали до нужного размера. Горючее на аэродромы доставлялось тоже самолетами. Было два ангольских самолета, типа «Геркулеса» американского, такие пузатые, четырехдвигательные: в них наполнялся целиком бак, они прилетали на аэродром, и из них откачивали это горючее в емкости, заправляли другие самолеты.
Авиации было доставлено такое количество: 32 самолета МиГ-17; 60 самолетов МиГ-21, всех модификаций, и «БФ», и «Р», и большее количество составили МиГ-21-бис, а это – очень хорошие самолеты! МиГ-21-бис – это была уже последняя из модификаций МиГ-21.
Получал ли я какие-либо награды за службу в Анголе? Грамоты получил, и за Анголу, и до этого – за Кубу. Когда уезжал из Анголы, разругался с главным военным советником: он хотел, чтобы я остался на третий год, только я не испытывал особого желания это делать. На Кубе я тоже служил два года.
Что касается условий жизни в Анголе – для европейца они очень тяжелы. Главный кошмар – это, конечно, тропическая малярия. Нам в Минске, в 1-й клинической больнице, делали прививки, но они были совершенно не эффективны. Ведь у нас тут не было институтов этой тропической малярии, ее не изучали так усиленно. У кубинцев и борьба с малярией, и профилактика ее были гораздо эффективнее. У них вообще здравоохранение на очень высоком уровне. Когда я уезжал из Лубанго, там было два или три наших – советских врача, но успехи у них были незначительные. Там же комары – более ста видов. А последствия тропической малярии – тоже вещь очень неприятная. Этой малярии очень много видов, вплоть до церебральной, которая поражает головной мозг. Ближе к Замбии – муха цеце плодится, тоже опасная штука. Я все время путешествовал с накомарником и с сеткой под шляпу.
– Самому Вам приходилось болеть малярией?
– Нет, я ни разу не заболел.
– Вопрос насчет профилактики малярии: была ли практика проводить профилактику спиртным?
– Там, где был я, такого не водилось, однако я не раз слышал, что