– Что сталось с Кори и Такером? Они жили долго и счастливо?
– Нет, – ответил брат. – Но Дикая природа – это тоже здорово.
40
Часто мы просыпались в одно и то же мгновение. Мы так долго жили и спали вместе, что наши организмы подстроились под один ритм. Открыв глаза в темноте усыпальницы, я почувствовала, как рядом зашевелился Такер. Мы зевнули в унисон.
– Мертвецы, – произнес он. В непроницаемом мраке склепа его голос звучал по-другому: приглушенно, с оловянным тиньканьем. – Тебе они тоже являются в кошмарах?
– Все время, – ответила я.
– Прошлой ночью мне снилось, будто один из них пытался меня задушить. Оказалось, во сне я рукой придавил свое лицо. Бррр. Пожалуй, пора отсюда уходить.
– Правда? – с надеждой в голосе спросила я.
Такер поднялся, двигаясь в темноте медленно и осторожно. Я почти ничего не видела, различала только какое-то черноватое свечение под дверью и едва заметные очертания скамьи. Фигура Такера была как черная дыра на черном фоне. Он толкнул дверь, и мы среагировали одновременно, уклоняясь от хлынувшего в склеп потока утреннего света. Затхлое пространство наполнилось щебетом птиц и дыханием ветра. Пальмы окаймляло восходящее солнце. Вдалеке плескался кремово-серый океан, горизонт заволакивали клочья тумана.
На завтрак мы с Такером съели расплющенный вегетарианский сэндвич трехдневной давности – один на двоих. Сидя на ступеньках, передавали друг другу бутылку воды. Он потрогал мой лоб и опять отвел глаза. Дал мне выпить таблетки, от которых осталось ощущение, будто мой язык присыпали песком.
– Пообещай мне кое-что, – попросил Такер.
– У?
– Когда будешь умирать, не разрешай, чтобы с тобой сделали то же, что с ними. – Он показал на склеп. – Не позволяй, чтобы твое тело бальзамировали и заперли в ящике.
Я молчала, наблюдая за братом.
– Я говорю серьезно, – сказал он. – Я хочу, чтобы твое тело разложилось и стало пищей для деревьев. Чтобы падальщики и жучки глодали и глодали твою плоть, пока от нее ничего не останется. В этом наше конечное предназначение. А этот склеп… – Он покачал головой. – Те мумии напичкали себя химикатами, чтобы никто не позарился на их оболочки, и спрятались в гробницах, отгородившись от жизненного цикла. Разве можно представить что-то ужаснее? Вот откуда берутся призраки. Вот почему они преследуют нас.
Я снова откусила сэндвич. Меня не покидало ощущение, что я двигаюсь как в кадрах замедленной съемки, а брат – ускоренной, подобно людям на видео, запущенном в неправильном режиме.
– Я умираю? – спросила я.
Такер будто и не слышал меня. Думал о чем-то своем. Через минуту он повернулся ко мне и сказал:
– Сегодня воскресенье.
Перед моими глазами что-то промелькнуло – бабочка карамельного цвета пролетела мимо нас, опустилась на ствол одного из деревьев неподалеку и слилась с его корой. В кустах вокруг склепа шелестел ласковый ветерок.
– Ты по-прежнему со мной? – спросил Такер. – Я должен это знать.
– Это ты про что?
Указательным пальцем он постучал по моему лбу, резко постучал, отчего голова взорвалась болью.
– Люди меня предавали, – сказал брат. – Всегда предают. Но ты… – Он стремительно повернулся ко мне. – Я должен знать. Мы по-прежнему Кори и Такер?
– Да.
– Ты мне доверяешь?
– Да, – ответила я.
Он полез в рюкзак и вытащил карманный складной нож. Лицо его порозовело от сосредоточенности, губы были плотно сжаты. Он раскрыл длинное гладкое лезвие, потыкал острием в подушечку большого пальца. Спросил:
– Хочешь увидеть Дикую природу?
– Наверное, – прошептала я, не в силах оторвать взгляд от сверкающего на солнце лезвия. Горячие жгучие слезы заволокли глаза. Я сморгнула их. Не хотела, чтобы Такер видел это свидетельство моей слабости.
– Ты со мной? – снова спросил он, сжимая нож в руке.
Наконец я встретила его взгляд. Он быстро наклонился, пристально глядя мне в лицо, хотя как будто не заметил, что я плачу.
– Хочешь увидеть Дикую природу? – со всей серьезностью в голосе повторил он свой вопрос.
– Хочу, – ответила я.
Он внезапно схватил мою руку, расправил мои пальцы, разгладил ладонь. Я вздрогнула от неожиданности.
– Клятва на крови, – произнес Такер. – Кровные братья.
Сначала я увидела кровь и лишь потом почувствовала укол боли. Такер полоснул ножом поперек моей ладони. Разрез рассекал линии на руке, подобно полосе, обозначающей автостраду на дорожной карте. Я с удивлением наблюдала, как из раны проступают капли крови.
Потом Такер вручил нож мне. Лезвие было испачкано красным – темным, как краска, соком моего тела. У меня перехватило дыхание, закружилась голова, и я покачнулась.
Это был экзамен.
Я взяла Такера за руку и провела лезвием по его ладони – прорезала красную линию от большого пальца до мизинца. В его ладони сразу собралось озерцо крови. Алая жидкость завитками заструилась по его запястью, очерчивая структуру сухожилий.
– Ты и я, – провозгласил Такер.
Он больно сжал наши мокрые липкие ладони, смешивая свою и мою кровь.
В тот день Такер не надел зеленый комбинезон и не покинул меня. Оставался со мной. Солнце все выше и выше поднималось на небосводе. Я лежала с забинтованной рукой, в голове стучало. Такер упаковывал наши вещи, коих было немного. Мне он сказал, что мы покинем кладбище, когда стемнеет. Неуемный, он носился туда-сюда, забегал в склеп, снова выскакивал под открытое небо. Рука его, как и моя, была забинтована; у нас с ним были одинаковые раны. Он что-то бормотал себе под нос. В какой-то момент достал ручку с бумагой, сел и стал чертить диаграммы. Я понятия не имела, почему он, как обычно, не ушел, оставив меня одну. Подремывая, размышляла об этом. В конце концов вспомнила, что по воскресеньям большинство людей не ходят на работу. Я так давно жила за пределами ритмов людской цивилизации, что начисто забыла про выходные.
Через какое-то время Такер принялся меня наставлять. Его голос звенел в воздухе, а я сонно смотрела на океан. Туман рассеялся, линия горизонта виднелась столь же отчетливо, как сверкало лезвие складного ножа Такера. Он говорил и говорил. Лесные пожары. Инвазивные виды. Водорослевые поля. Быть может, он не догадывался, что я не слушаю. Быть может, надеялся, что частично его объяснения просочатся в мое сознание. Быть может, он вовсе не замечал меня и высказывал свои мысли вслух просто потому, что больше был не в силах держать их в себе. Уничтожение дождевых лесов. Пищевая цепочка. Всемирный день экологического долга [10]. Ветер ласкал мою щеку. Солнце завернулось в облака. Я дремала и просыпалась, дремала и просыпалась. Голос брата проникал в мои грезы и ощущения.
Потом меня обступила