Самые ушлые деды и дембеля уже во всю пытались нас раскрутить на деньги, у кого-то отжать новенькие берцы, у кого форму, мол, мне домой идти нужно красивым, а тебе, один черт, еще год сапоги топтать. И некоторые даже соглашались, но Мальцев, словно курица-наседка, отгонял от нас всех подобных коршунов, ведь от нашего благополучия зависел его дембель и обещанное ему звание сержанта.
В остальном я более-менее уже полностью освоился. Вот, например, правило, что нельзя отдавать воинское приветствие без головного убора, мне буквально вбили в голову. Вечером на второй день, когда у нас было личное время, командир роты вызывал нас по одному к себе в канцелярию для беседы. По сути, ничего такого, я думал, он как в кино стукачей себе вербует, хотя их и так тут целая гора. Но нет, он задавал обычные вопросы. Кто ты? Откуда ты? Как тебе в армии? Не обижают? И все в таком духе.
Захожу к нему в майке, трусах и тапочках, ну, собственно, как и все ходили в это время. И, разумеется, встаю по стойке смирно, прикладываю руку к правому виску и командирским голосом докладываю:
– Товарищ капитан, рядовой Семенов по вашему приказу прибыл!
Ротный в этот момент стоял рядом с входной дверью, держа в руке толстую книгу, вот ей-то он мне в лобешник и залепил. Причем хорошо так заехал, у меня аж звезды перед глазами летать начали.
– Сколько раз нужно повторять, что к пустой голове руку не прикладывают! – злобно прорычал он. Видимо, я не первый, кто так сделал, и не второй, и даже не третий. Но его терпение закончилось именно на мне.
Зато теперь я, кажется, запомнил этот урок на всю оставшуюся жизнь.
В остальном было много места и для юмора. Сержант Жук очень любил запускать бойцов на орбиту. Пойти на орбиту (20) вообще имело два значения, первое – это заступать в наряды через сутки, но это могло случиться с каждым, как с срочником, так и с офицером. Но Жук использовал второй вариант, а именно? провинившийся солдат, как правило, это был тот, кто решил поболтать в строю. Жук выводил этого человека из строя, и когда мы шли, провинившийся бегал вокруг нас, и это было не так уж и просто, особенно когда, например, этих провинившихся два и они бегают навстречу друг другу и периодически даже врезаются, что смешит всех вокруг. Как скажет Саня: «Ничто тут так не радует, как неудача товарища».
Еще я осознал очень большую пользу от наших тапочных войск, дабы они не расслаблялись, на них теперь была возложена утренняя уборка казармы, а еще они отвечали за кантики на кроватях и прямоту линий на одеялах, ну хоть где-то нас разгрузили.
Каждый вечер мы теперь ходим на вечернюю прогулку, на которой хором, словно полоумные, орем песню до хрипоты. Так делает каждое подразделение, и у каждого своя песня. У нас же называется «Уходил я в армию по весне».
Сегодня у нас суббота, этот день хорош тем, что нет зарядки, а еще сегодня какое-то ПХД, но главное – это баня! Сегодня мы сможем нормально помыться! Как же я этого ждал, а то надоело устраивать водные процедуры в раковине холодной водой.
ПХД и Баня.
Субботнее утро начиналось для нас как обычно: подъем и столпотворение в туалете, чтобы справить малую нужду. Но тут все пошло не по плану. Старшим у нас сегодня был сержант Жук, и вместо команды «строиться для убытия на зарядку» прозвучала команда «строиться с одеялами», и касалась она всех, даже наших каличей.
Каличами (20) в армии называли солдат, которые тем или иным способом косили от выполнения своих служебных обязанностей. Не обязательно в это вкладывался плохой смысл, так как от болезни никто не застрахован, но подавляющее большинство больных, как правило, косило, и вот к таким отношение уже было не очень, особенно, когда ты за них выполняешь оставшуюся работу.
Так вот, услышав новую команду, я уже подумал, что нас ждет какое-то новенькое наказание за очередной залет. Но нет, все оказалось куда проще: мы шли выбивать одеяла от пыли, которая накопилась в них за неделю. Мы спокойно вышли на стадион и, разбившись на пары, начали выбивать пыль. Делалось это не как с коврами у себя дома, мы не стучали по одеялам какой-нибудь палкой. А делалось это следующим образом: два человека держали одеяло за его углы, затем они быстро поднимали руки вверх, сводя концы друг к другу, а затем резко опускали их вниз, при этом натягивая одеяло, от чего происходил звонкий щелчок, словно кто-то взмахнул хлыстом. От таких манипуляций пыль вылетала наружу, делая одеялко чистым и свежим. Все оценили щелчки, издаваемые одеялами, и многие пытались щелкнуть как можно громче. Как итог парочка особо сильных и не особо умных парней умудрились порвать одеяло на ровные две части. Произошедшее вызвало дикий хохот, а у владельца одеяла в глазах виднелась паника, так как наш старшина очень сильно не любит, когда кто-то портит казенное имущество.
На все про все нам от силы понадобилось минут пять, и Жук повел нас обратно в казарму. По пути он сам предложил зайти на перекур, при условии, что его кто-то угостит сигаретой. Сигареты у нас худо-бедно имелись, так что мы с радостью согласились. Долгополов начал понемногу отдавать нам долг в виде сигарет, но, к сожалению, не теми, что у нас украл. Но в нашей ситуации нужно было брать или то, что он предлагал, или же оставаться ни с чем, а так с паршивой овцы хоть шерсти клок.
По возвращении в казарму к нам вышел Долгополов и сказал собирать