– Как обошлось?! – оцепенел Шатров, – ты же деньги взяла!
Театрально рассмеявшись, Людмила визгливо бросила: «Покажи мою расписку, придурок!» – И захлопнула дверь.
Униженный и одураченный, Лешка медленно спустился во двор. Очередная волна обиды выплескивалась через край души. Идя на атомоход, успокаивал себя мыслью о том, что сейчас обо всем расскажет и его поймут.
Не поняли. Подводный ракетоносец готовился к очередным учениям, и все были заняты.
***
Прошло недели три. От Наташи вестей не было, и Алексею стало казаться, что их отношения, едва вспыхнув с новой силой, превратились в обгоревшую спичку. А может быть, коварная Людмила сообщила возлюбленной, что ее избранник оказался мелким воришкой, и Наташа, не разобравшись, решила не продолжать с ним отношения? Как бы там ни было, необходимо что-то менять в этой жизни, рассудил Алексей и обратился к командиру. Выслушав просьбу о переводе на другой корабль, тот кивнул: «Это вы правильно решили». И подписал рапорт.
Так молодой и перспективный лейтенант Шатров оказался на старой дизельной подводной лодке, где исполнял обязанности командира минно-торпедной боевой части. Лодка почти не выходила в море, а когда все-таки это случалось, ей отводилась унизительная роль подводного корабля-мишени, по которой ее современные собратья отрабатывала стрельбу практическими торпедами. Но главное предназначение подводного старичка было иным: сюда негласно вся дивизия атомных подводных ракетоносцев списывала отпетых разгильдяев, нарушителей дисциплины и пьяниц, за что местные острословы именовали эту рухлядь не иначе как субмарина «Отстой». Едва спустившись по вертикальному трапу в центральный пост, Алексей сразу понял: тут царят безразличие и неприкрытый пофигизм экипажа. Но делать было нечего. Для человека с запятнанной, пусть даже необоснованно, репутацией служить на «Отстое» считалось поделом.
В его непосредственном подчинении, как командира торпедной боевой части, оказались восемь матросов и один мичман – Сергей Егорович Мочало. Алексей не успел еще познакомиться с подчиненными, как поступил приказ готовить лодку к перебазированию к новому месту стоянки. Лейтенант Шатров собрал «своих» в первом отсеке и распределил обязанности, конкретно указав каждому, чем тот должен заниматься в трехчасовом переходе. По недовольным лицам матросов Алексей понял: они его всерьез не воспринимают. Даже мичман Мочало.
– Слушай, лейтенант, ты чего суетишься? – фамильярно, на «ты», обратился он к своему начальнику. – Нас будут буксировать. А это означает, что ничего не придется делать. А ты ребят озадачил, как будто мы в поход собрались. Остынь и сбавь обороты…
– Вот что, товарищ мичман, – едва сдержался Алексей. – Любой выход корабля в море – это испытание нашего с вами профессионализма. Повторяю, конкретно вам надлежит проверить наличие индивидуальных дыхательных аппаратов на каждого в нашем отсеке и при необходимости организовать зарядку пустых баллонов. О выполнении доложить. Все понятно?
– Ясно, но я тебя предупредил, – грубо ответил Мочало и, демонстративно повернувшись к командиру спиной, нарочито медленно побрел по своим делам.
***
…Как известно, море ошибок не прощает, и любое нарушение элементарных правил рано или поздно обязательно обернется немалой бедой. Череда оплошностей и ошибок в конце концов складывается в трагическую закономерность. Именно такой печальный жизненный пасьянс раскинула судьба на старой дизельной субмарине, куда попал служить Шатров. Не прошло и часа, как на подводную лодку, которую тащил морской буксир, наскочил рыболовецкий траулер. Никто ничего не успел понять, как траулер распорол легкий корпус субмарины и пробил двухметровую брешь в прочном корпусе. Удар пришелся между третьим и четвертым отсеками, и в считанные секунды два помещения были заполнены водой. Лодка получила сильный динамический крен, и все стоявшие на мостике моряки во главе с командиром попадали в воду. После столкновения не прошло и минуты, как подлодка приняла в корпус через пробоину около 130 – 150 тонн воды. Поскольку разгильдяйство экипажа превысило все мыслимые пределы, кормовые отсеки оказались не загерметизированы. Вода быстро заполнила их, и субмарина, прозванная «Отстоем», считай моментально, с дифферентом на корму, ушла под воду. От удара о грунт ее снова тряхнуло, и с небольшим креном на правый борт лодка, наконец замерла.
В живых остались лишь девять подчиненных лейтенанта Шатрова и он сам. В кромешной тьме как можно спокойнее и увереннее Алексей громким командным голосом приказал включить аварийные фонари и осмотреться в отсеке. Из полумрака на него глядело девять пар испуганных глаз. Теперь – с надеждой, не так, как еще несколько часов назад.
– Мочало! – позвал Алексей мичмана.
– Я тут, командир, – отозвался тот. В голосе мичмана не осталось и следа от былой удали.
– Плохи наши дела… Похоже, произошла авария, – предположил Алексей. – Лодка затонула и легла на грунт. Необходимо выпустить на поверхность аварийный буй и обозначить свое место. В любом случае наверху будут организовывать спасательную операцию, сюда подойдут корабли. Затем будем готовиться к самостоятельному выходу на поверхность через торпедный аппарат. Лодка после удара опускалась на дно совсем недолго, а это означает, что глубина тут небольшая. Предполагаю метров 50-60. Можно попытаться самостоятельно выйти на поверхность. Мочало, что у нас с индивидуальными дыхательными аппаратами? Вы их проверили, как я приказал? Сколько у нас рабочих ИДА-59М?
– Всего двенадцать. Девять готовы к работе, в трех аппаратах баллоны с воздушной смесью почти пустые, воздуха хватит минуты на две-три, – тихо признался мичман.
– Я вас просил все проверить и решить этот вопрос еще в базе, – напомнил Шатров. – Нас тут десять человек. И кому, по вашей милости, мы отдадим ИДА с пустыми баллонами? Вам?
Мичман молчал, понуро опустив голову, потому как это было бы самым справедливым решением. Алексею стало его жаль, и, чтобы уйти от неприятной темы, он принялся подробно инструктировать матросов, как выходить из затопленной подлодки. Все слушали внимательно и ловили каждое слово.
В принципе, все было не очень сложно. Для выхода наверх через торпедный аппарат Алексей определил три группы по три человека в каждой.
– Тебе, Егорыч, поручаю самое сложное – пойдешь во главе первой тройки, – обратился Шатров к Мочало. И по благодарному взгляду мичмана понял: тот разобьется в лепешку, но выполнит все, что сказал