Это злит. Безумно злит. И это же нравится. Как будто новый вкус жизни. И он очень не вовремя.
Я уже должен был быть в имении, проводить обряд бракосочетания, а я все еще трясусь в карете. И голову никак не могу остудить. Потому и щелкаю по артефакту, который тут же приводит в действие механизм, и передняя стенка кареты растворяется, позволяя ночному воздуху холодом ударить в разгоряченное лицо.
— Господин… Так что вы хотели узнать? — рыжий.
Перебираюсь поближе.
— Что делала Оливия? Ты должен был докладывать.
— Вы сказали докладывать, только если госпожа учинит что-то странное.
— Полевой госпиталь в доме — это не странное?
— Так пожар был. Госпожа так старалась. Честное слово, слышали бы вы, что о ней в деревне говорят! — выдает он, да еще и с восторгом! Не рехнулся ли часом вместе с хозяйкой? От нее набрался, или воздух тут заразный?
— Что? — Хочу знать, раз уж молва пошла. Ожидаю проблем, с которыми сейчас совсем не хочется разбираться, но, видимо, придется. А как иначе? Слухам нельзя давать расползаться, нужно пресекать на корню, особенно плохое.
Но Петро рассказывает абсолютно противоположное.
— Десницей богини добродетельности называют. Даже умалчивают, что госпожа… — воодушевленно болтает рыжий, а потом осекается, едва не ляпнув что–то лишнее.
— Что? Госпожа что? — Давлю его взглядом, чтобы и не думал, что сможет здесь юлить!
— Вы рассердитесь…
Кидаю на него достаточно красноречивый взгляд — я уже сержусь. И буду еще злее, если он хоть пару секунд еще будет тянуть с ответом.
— Госпожа всем помогала, даже мужчинам. Местный лекарь ее отрывал, а потом… Похвалил, признал ее помощь и позволил осматривать женщин, как лекарю.
— Ты сам это видел?
— Нет, она меня всегда старалась сослать. Госпожа умная, а я в услужении, ослушаться не мог.
— Значит, своими глазами не видел? — рычу я и не знаю, что злит меня больше: то, что она опять закон нарушает, или то, что ей еще в этом потворствуют? Похвалили, в лекаря поиграть позволили? Умом все тронулись? Конечно, не им ведь отвечать за нее!
— Нет, — качает рыжей головой. — Вы хотели, чтобы я видел?
Я бы хотел, чтобы она перестала творить это безумие. Любому бунту должен быть предел.
— Господин…
— Что?
— Я не думаю, что госпожа делала это вам назло.
— Чего?
— Простите, но, кажется, госпоже действительно нравится ее дело. Видели бы вы, как горели ее глаза, какой яркой она была, всех бы затмила… Ой! — осекается Петро, осознав, что опять несет лишнее.
— Вижу, твой разум тоже пострадал.
— Прошу прощения! Слишком много событий. Я забылся, господин.
— И ты мне о них не доложил.
— Виноват!
— Еще как.
— Обещаю, что впредь буду внимательным и вас не разочарую!
— Вновь донесешь мне оды в честь ее безумных выходок? Ты хоть понимаешь, с каким огнем она играет? — искренне негодую я. Ладно, Оливия, одни боги знают, что у нее сейчас на уме, но Петро-то…!
— Да, вы правы, господин. Я и сам поддался волне местных восхищений и не осознал, как для леди опасен этот путь. Ее безопасность и репутация превыше всего! Клянусь вам, чтобы защищу ее от ошибок. Сделаю для этого все!
— Посмотрим, — отвечаю я. Уже виднеется особняк, где меня ждут жрец и Люция. Я должен думать о бракосочетании, а не обмусоливать выходки второй жены.
Я должен собраться.
— Поезжай обратно, и если она хоть что-то опасное учудит, даю тебе право остановить леди, но тут же доложи мне! Хоть среди ночи! — велю рыжему, а сам толкаю тяжелые двери в новую правильную жизнь…
Глава 27. Побег
Ольга-Оливия:
Когда законник пришел к нам, узнав о том, что его отцу-лекарю стало плохо, он так и застыл на пороге, не ожидая, что в доме буду я. Он уже был в курсе того, что я нарушила закон, чтобы спасти его отцу жизнь. Да что там! Он помнил и о том, что я в него иглу воткнула и… Поблагодарил.
Мы говорили недолго, но коснулись той самой темы, из-за чего он когда-то согласился пройти в городское имение Кайронов под видом лекаря — мой предстоящий развод. Потому вчера написал адрес, куда я могу обратиться в случае острой необходимости.
На этот адрес, написанный на бумаге, сейчас и смотрю с некоторым недоумением. Ни улица, а дискрит, не дом, а «им.144», видимо, имение. Но проблема даже не в обозначениях, а в том, что я не знаю, где это находится, а карты в доме не нашлось.
Можно было бы спросить у Вириан, однако… Кажется, настанет день, когда она с радостью выдаст меня дракону, чтобы он нашел и вернул.
Она живет по другим устоям, поэтому придется разобраться самой. Но сначала с побегом, пока меня спозаранку не отвели к лекарю и не объявили сумасшедшей или же, того хуже, чужой душой в теле. Про то, как относятся к последним, я уже придумала, как разузнать.
Смотрю в окно, за которым только-только начинает светать, и решаю — пора!
Оставив записки для Вириан и Кайрона, — надеюсь, его инфаркт не хватит, — поправляю самое красивое из своих платьев. Оно позволит мне войти в любое заведение на моем пути, покажет статус.
Но, для того чтобы выйти из дома незамеченной, накидываю тонкое покрывало — увы, неприметной мантии во всем доме не нашлось, потому пришлось поступить так. Хватаю два тяжеленьких мешка и ступаю из комнаты прочь.
В ночной тишине каждый скрип половицы кажется грохотом, но, к счастью, никто не бежит проверять. Видимо, чай, способствующий крепкому сну, все же сработал.
Едва выйдя из дома, тут же ежусь от утреннего холода, но останавливаться нельзя. Быстро, как только могу, добираюсь до кареты, и убедившись, что никого рядом нет, проскальзываю за забор. В прошлую прогулку с Вириан, я приметила на углу улицы кучера, который за деньги всех возил в столицу. К нему и спешу, а он, к моему счастью, уже не спит, расчесывает вороному гриву.
— Доброе утро. Отвезете в столицу? — спрашиваю я, скинув заблаговременно покрывало, и мужчина, оторвавшись от дела, окидывает меня взглядом.
Сухой, высокий, выглядит грозным и даже чем-то напоминает мне