Но сам с нами не идет. Ему еще нужно разобрать письма, которые пачками поступают с застав, и на все дать свое мнение и советы. Хотя всем понятно, что это лишь предлог.
Мы с Ангелиной разговариваем по душам до глубокой ночи. Узнаю о ее жизни, говорю о своей. Голоса уже хрипнут, чай пить некуда, и в какой-то момент мы просто стихаем. Сначала долго смотрит друг на друга под треск углей в камине, а затем расслабляемся. Наконец-то осознаем, что эта встреча — вовсе не украденный момент, который может оборваться в любую минуту, а новый виток нашей жизни. И стоит отметить, жизнь у моей дочери такая насыщенная, что хоть книгу по ней пиши.
Я же немного скромничаю в некоторых аспектах, но Ангелина давно не маленькая девочка, чтобы что-то не понимать. Мы долго обмусоливаем кости некоторым общим знакомым вроде министров, а затем я хочу приготовить кровать. Не отпускать же мою рыжую бестию на ночь глядя.
— Как будто я бы так быстро уехала, — смеется Ангелина, делает еще глоток остывшего чая и корчится. — Остыл.
Тут же щелкает пальцами, вызывая искры, и чай в ее руке закипает.
— У одного негодяя драконий огонь одолжила, — смеется она. — Кстати, ты знаешь, что можно вернуть не только молодость и обрести долголетие с помощью этого огня?
— Откуда? — Улыбаюсь я и прошу подробностей.
— Ну, для этого нужен дракон. И не просто дракон, а искренне любящий тебя дракон, готовый отдавать тебе свой огонь, — заговорщически шепчет Ангелина и косится на дверь спальни Кайрона. — Я была уверена, мам, что ты и сама об этом уже давно догадалась. Тем более, когда есть на ком экспериментировать.
— Ну-ну, не сводничай мне здесь, — шутливо отчитываю дочь.
— А что я? О вас полкоролевства говорят, и честно сказать, я считала, что все это выдумки. Но, увидев, как он смотрит на тебя, забираю свой скептицизм обратно, — довольно мурлычет Ангелина и улыбается так, что и дураку понятно, что она “за” Кайрона.
— И давно моя свободолюбивая дочь заделалась свахой?
— Да брось, мам, какая из меня сваха? Ты же знаешь, что я предпочту одиночество, чем мужчину, который не ценит. Но этот генерал давно сделал свой выбор. И ты, мам, кажется, тоже, — Прищуривается Ангелина.
В этом она права, и, скорее всего, с ее проницательностью догадывается, что я все еще стою на месте лишь потому, что боюсь обжечься вновь. Хотя где-то в глубине души знаю, что Кайрон не тот, кто обожжет. Однако обсуждать сейчас это не хочется, потому и отмахиваюсь:
— Тебе-то откуда знать?
— Чуйка. От тебя досталась. Только у тебя она в медицине работает, а у меня на людей. И она меня ни разу не подводила. Вот к слову, зря ты мне соседке по даче не дала в детстве ужа в огород подкинуть. Как видишь, эта грымза заслужила, — хохочет Ангелина.
— Да уж, — не могу не согласиться, вспоминая, как она не хотела вызывать скорую в мой последний день на Земле.
— Но судьба там и без нас разберется. Папа не подарок, пусть теперь эта грымза его ворчание слушает. Сам принимаешь решение, сам за него и отвечай, — рассуждает Ангелина.
— А ты по нему не скучаешь?
— По папе? Скучаю, мам, врать не стану. Но за тебя я рада куда больше. Ты всю свою жизнь жила для меня, а не для себя. И если я могу чем-то тебе помочь, то сделаю это незамедлительно, — отзывается дочь, и на сердце разливается такое тепло, что словами не описать.
— Ну, — тяну я. — Тогда посуду моешь ты.
— Хорошо! — вскакивает и берет с собой чашки. — А ты в ответ пообещай, что отныне будешь жить для себя долго и счастливо. Тем более, после попадания в тело новой души все прежние недуги исчезают. Доказанный факт! Кто знает, может, боги смилуются, и у меня будет сестренка или братишка. Я буду лучшей старшей сестрой, еще и штаб призраков в помощники пригоню!
— Иди уже на кухню, гроза призрачного района! — ссылаю Ангелину, ибо от ее болтовни раскалывается голова.
Рыжая чертовка в привычной ей манере убегает с хохотом. Гремит чашками и блюдцами, начинает напевать попсовую песню и плескаться водой, вымывая посуду. А затем, чмокнув меня в щеку, идет спать в гостевую, что находится этажом ниже.
Смотрю ей вслед и радуюсь: она ни капли не изменилась, хотя прожила в этом мире чуточку дольше моего, как оказалось. Угодила сюда на неделю раньше моей кончины в том мире, но не растеряла своего боевого духа. Даже стала еще смелее, чем была. Хотя смелости и озорства Ангелине всегда хватало.
А что насчет меня…
Кошусь на лестницу, ведущую на верхний этаж, где у Кайрона кабинет, и решаю, что я сегодня спать точно не буду. Отряхиваю голубое платье, брызгаюсь любимыми духами с нотками пачули и медленно ступаю по ступеням наверх.
Едва подхожу к двери, как Кайрон будто чувствует мое присутствие.
— Для тебя всегда открыто, — отзывается он, и я, усмехнувшись сама себе, толкаю деревянную дверь.
На мансардном этаже уютно и, несмотря на распахнутые настежь окна, тепло. Огни свечей подрагивают от порывов ветра, созданных сквозняком, и я тут же закрываю за спиной дверь.
— Выглядишь счастливой, — отмечает Кайрон, отложив очередное письмо. Встает из-за стола во весь свой рост, отбрасывая огромную тень на деревянную стену.
— Благодаря тебе, — отзываюсь я, решив больше ничего не таить.
Кайрон моментально считывает перемены во мне и прищуривается, словно не верит. Чертовски очаровательно улыбается левым уголком губ, и уже на эту улыбку хочется его придушить. Слишком красив, слишком харизматичен и шикарен, зараза. В годах мужик, а тестостерона, хоть отбавляй. Им весь воздух в кабинете пропитан.
И этот ходячий тестостерон с широкими плечами ступает ко мне.
— Вы точно пили чай? — низко звучит голос Кэрона, заставляя сердце биться чаще.
— Типа того, — лукаво улыбаюсь я, а затем будто невзначай касаюсь пряди его волос. — Ты поседел.
Кайрон застывает, и мне чертовски